—  Китайчонок, — повторила она.

 —  Громадный китайчонок, — поправил я ее.

 —  Извини. — По-моему, тон у нее совсем не виноватый. — Значит, громадный китайчонок?

 Лиззи не ослышалась. Я и в самом деле так сказал. Интересно, какого черта?

 —  Точно, — уверенно подтвердил я, будто сообщил ей взвешенное решение. — Г ромадный китайчонок.

 —  Так почему ты остановил свой выбор на громадном китайчонке? — спросила она. Мне хотелось

 надеяться, что в ее голосе прозвучало мягкое удивление, но в принципе подобным тоном обычно опытный врач

 разговаривает с неполноценным ребенком.

 —  Ну... китайчата — такие очаровательные малыши. Что может быть прелестнее? — ответил я, считая, что

 глаголю истину. — То есть, конечно, китайцы вообще милый народ. Только не думай, будто я отношусь к ним

 свысока...

 Лиззи сложила руки на груди.

 —  Я просто хотел сказать, что китайчата — милые дети... И...Э... пожилые китайцы, если подумать, тоже

 милы. Но... знаешь... если честно, все, что между ними, в расчет можно не принимать...

 Черт, совсем запутался. Ну ничего, все еще можно исправить.

 —  Ты только представь, — продолжал я. — Люди со всех концов света будут приезжать, чтобы посмотреть

 на моего громадного китайчонка.

 ЛЮДИ СО ВСЕХ КОНЦОВ СВЕТА БУДУТ ПРИЕЗЖАТЬ, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ НА МОЕГО

 ГРОМАДНОГО КИТАЙЧОНКА? Что за бред?

 Я внезапно замолчал и уткнулся взглядом в свой бокал.

 —  Хм... ну, думаю, если б... — заговорила Лиззи.

 Я так и не узнал, что она думала. Потому что рядом неожиданно возник Роан с банками пива и миской мелкой

 моркови в руках. Он подсел к нам, и мы стали говорить о Лондоне и Австралии и о том, что Лиззи стремится

 поскорее вернуться домой. И больше за весь оставшийся вечер о громадном китайчонке не было произнесено

 ни слова.

 В сущности, о нем никто не упоминал до конца года.

 Часы показывали двадцать минут четвертого утра. Мы с Уэгом были пьяны в стельку.

 Сидели в углу какого-то клуба в Сохо — Бог знает, как мы там оказались — и болтали с тремя

 австралийцами, проводившими в Лондоне свой отпуск. Я использовал все свои познания об Австралии, чтобы

 произвести на них впечатления.

 —  Значит, у вас есть Большие Ананасы, да? — говорил я. — И Большая Креветка. А еще Гигантский Нед

 Келли.

 Австралийцы тупо смотрели на меня.

 —  Ну... скульптуры, которые у вас всюду стоят. Вы же, наверное, их видели. Большая Бочка и Большой

 Комар? Большой Червь? Большой Апельсин? Я в вашей стране никогда не был, но мне их фотографии

 показывала одна девушка, с которой я встречался. Это потрясающе.

 Их лица по-прежнему ничего не выражали. Я решил, что, по-видимому, назвал мало Громадин. Поэтому стал

 перечислять дальше.

 —  Большая Банка. Большая Треска. Большая Морковь. Б...

 —  Большой Нудный Придурок, — добавил Уэг. Все рассмеялись.

 —  Я веду речь об австралийской культуре, Уэг. — В данный момент он меня раздражал, поэтому скажу, что

 его настоящее имя Уэйн. — Эти джентльмены из Австралии должны знать, что мы здесь, в Великобритании,

 проявляем живой интерес к их стране.