— Дешевле всего сидеть на полу по-турецки.

— Напротив, это очень дорого, — снова улыбается Танева, — потому что предполагает мягкий ковер.

С этими словами она берет сигарету из пепельницы и спешит к двери:

— Извините, пожалуйста… А то выкипит вода…

Оставшись один, я подхожу к бюро, смторю на раскрытые книги, потом сажусь на одну из этих отвратительных табуреток.

— Извините, — говорит Вера Танева, которая возвращается в комнату с подносом в руках. — Я поставила воду для чая. Вы пьете чай?

— Чай? — отвечаю я, вздрогнув. — Разве у меня вид больного?

Вера осторожно ставит поднос на стол.

— Вы пьете чай только тогда, когда болеете?

— В интересах истины следует признать, что не пью даже тогда. Впрочем, это неважно, налейте. Нужно пользоваться советами врача. Вы ведь врач, не так ли?

Вера кивает утвердительно, наливая в чашки чай из фарфорового чайника.

Первое впечатление меня не обмануло: хозяйка действительно красивая женщина. Лицо спокойное и светлое, — как и обстановка вокруг. Приятная манера поведения — без кокетства. И вообще прекрасные внешние данные. Что не мешает ей быть далеко от Перника и, в частности, от одной конкретной жительницы этого города.

— Сколько вам положить сахара? — спрашивает Вера, поднимая глаза.

Вопрос ставит меня в затруднительное положение.

— Положите, сколько нужно. Я же вам говорил, что не имею опыта в употреблении чая. Так куда, вы думаете, уехал ваш дядя?

— Предполагаю, что в провинцию, — отвечает Вера, подавая мне чашку. Она садится у стола, помешивает ложечкой чай и отпивает с таким наслаждением, словно этот напиток не только по цвету, но и по вкусу напоминает коньяк.

— Почему предполагаете? — спрашиваю, машинально помешивая свой чай.

— Потому что он сказал, что едет в провинцию.

— И все же вы не уверены в этом, а только предполагаете…

Вероятно, чай мой достаточно размешан. Это меня успокаивает. Значит, я могу временно оставить чашку на подносе и закурить.

— А вы всегда принимаете на веру то, что вам говорят? — отвечает Вера, наблюдая за моими неуклюжими манипуляциями с чашкой.

Видя, что я достаю сигарету, хозяйка услужливо подает мне пепельницу и продолжает чаепитие. Просто удивляешься, как люди могут испытывать наслаждение, наливаясь горячей водой.

— У меня недоверие — нечто вроде профессионального вывиха. Но вы — врач… Притом — детский врач…

— Детские врачи — не дети.

— Принято. Итак, ваш дядя сказал, что уехал в провинцию, но вы в этом не уверены. Можете объяснить, откуда такое недоверие к близкому родственнику?

— Вы очень быстро делаете свои заключения… — * замечает Вера, и я не пойму, иронизирует она или нет.

— Но я прав?

— Вы правы.

— Итак?

— Вы правы. Но вы очень просто ставите вопросы, касающиеся самых сложнах вещей. Как я могу в двух словах сказать, откуда идет мое недоверие, если оно накапливалось в течение многих лет?

— Но я не прошу, чтобы вы отвечали в двух словах. Я не буду считать ваши слова. И вообще, как раз сегодня, в силу некой случайности, располагаю временем. Так что вы спокойно можете рассказать мне все, что знаете о вашем дяде: с какого времени вы здесь живете, каков его образ жизни, когда и почему он уезжает и тому подобное…

При этих словах я снова достаю сигареты и предлагаю хозяйке, чтобы придать дружеский характер предстоящему разговору.