— Попался на какой-нибудь афере?

— На какой афере он может попасться?

— Откуда же я знаю. Раз вы им интересуетесь…

— Если я им интересуюсь, значит, есть причины. И это достатачное основание для того, чтобы сознательная гражданка исполнила свой долг. Итак?

— Не знаю, что именно вас интересует. В сущности, я знаю Танева только три года. Поселилась я здесь за год до окончания университета. До той поры я только слышала, что у меня есть дядя. Я его никогда не видела, и мне даже в голову не приходило его искать. Они с моей матерью уже много лет в ссоре. Он сам нашел меня: у него была свободная комната, и он хотел уступить ее мне, бесплатно, чтобы к нему не поселили чужих людей. Моя мать живет в Видине на учительскую пенсию и не может помогать мне, так что я всегда жила на свою стипендию. Поэтому предложение Танева меня устраивало. Тогда я даже не подумала, откуда такая неожиданная заботливость по отношению к бедной родственнице. Вскоре я это поняла. Танев любил, как он сам говорил, "мир юности", а ко мне, естественно, часто приходили подруги. В таких случаях заходил и он, развлекал нас довоенными анекдотами, угощал конфетами и коньяком, пока однажды я не попыталась объяснить ему, что поселилась тут не для того, чтобы устраивать ему вечеринки, а для того, чтобы учиться, и если ему нужны гости, пусть приглашает их к себе. Он, кажется, только того и ждал, потому что с тех пор действительно стал приглашать к себе моих подруг…

Я гашу сигарету в пепельнице и после некоторого колебания закуриваю снова.

— Значит, обаятельная личность, — замечаю.

— Обаятельная личность? Вы его видели?

— Только на фотографии, — признаюсь честно.

— Когда вы увидите его в натуре, вы поймете, насколько он обаятелен. Обаяние его идет от денег. С дамами он всегда очень щедр. Уставит весь стол закусками и бутылками, включит проигрыватель… Некоторым девушкам только этого и надо… Что до обаяния, то я не помню, чтобы он "обаял” кого-нибудь, кроме, может быть, Мими…

— Мими? — повторяю я.

— Кажется, ее имя фигурирует на табличке у двери?

Вера кивает утвердительно.

— Она самая. Работает в аптеке. Неплохая девушка… Впрочем, какая девушка… Ей около тридцати. Но она немного…

Тут хозяйка делает пальцами многозначительный жест.

— Взбалмошная… — помогаю я.

— И кроме того, обладает определенным талантом очаровывать старцев. Нечто вроде библейской Сусанны.

— Извините, — говорю, — но я слабоват в Библии. Не сумел закончить соответствующих курсов.

— Сусанна — это та самая, на которую напали похотливые старцы, когда она купалась. Только наша новоявленная Сусанна не ждет, когда на нее нападут, а нападает сама…

— В ваших рассуждениях проступает некоторое обобщение, — замечаю я. — Это дает мне основание предположить, что Танев не был единственной жертвой…

— Совершенно верно, — говорит Вера. — Есть и вторая.

— Вот как! Значит, есть и вторая жертва.

— Есть. Ее имя — Медаров.

— Был, — поправляю Веру. — О покойниках говорят в прошедшем времени.

Вера смотрит на меня растерянно:

— Вы хотите сказать…

— То, что я сказал. Продолжайте, пожалуйста.

— Но что с ним случилось? — Вера смотрит на меня все так же.