Танкреди на всех парах ехал домой на своём Порше. Там в один момент он разделся, принял душ и вытерся. Надел тёмный костюм и белую рубашку, чёрные носки — надевая их, он широко улыбался — а затем обулся в Church's последней модели. Он бегом спустился, перескакивая через две ступеньки, а потом встретил её.

— Привет... — Клаудине спокойно стояла в темноте, опираясь о стену. — Ты здесь… Я думал, ты спишь.

— Услышала, как ты приехал.

— Ой, прости, я тебя разбудил.

— Я не спала.

— Вот и хорошо, сестрёнка.

Он поцеловал её в щёку. Затем, пока он не убежал, она остановила его.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Сестрёнка, я так опаздываю. Мы можем отложить это до завтра?

— Нет, — она замолчала и опустила голову. — Сейчас.

Танкреди положил ладонь на её подбородок и попытался поднять её голову, но она сопротивлялась. Наконец, он добился своего и заглянул ей в глаза.

— Это что-то важное? — Клаудине согласно кивнула, она была готова расплакаться. Танкреди вздохнул. — Сестрёнка, я бы остался... Но у меня свидание, которое я не могу отложить.

— Всё можно отложить.

— Значит, и этот разговор тоже!

Они молчали. Он понял, что не может оставить всё, как есть. Тогда Танкреди заговорил с ней спокойнее.

— Вот увидишь, что бы ни случилось, в итоге всё образуется, я уверен. Иди спать, а завтра ты на всё посмотришь иначе.

Потом он попытался её развеселить своими шутками, как делал с самого детства, и всё-таки заставил её улыбнуться. Они договорились. Завтра утром они поговорят. А потом Танкреди выбежал из дома, пока она его не остановила вновь. Он сел в Порше, завёл мотор, развернулся на площадке и, прошуршав по гравию, на высочайшей скорости покинул виллу.

Клаудине подошла к двери, увидела, как он быстро проезжает последний прямой отрезок дороги, выезжает за ворота и исчезает в ночи. Она снова осталась одна. Одна. Слышны были лишь цикады вдалеке. Была кромешная тьма. Она осмотрелась. И почувствовала облегчение. Она приняла решение. Точно, как Танкреди и сказал. В жизни нет ничего, что нельзя было бы решить.

Она глубоко дышала. Потом вернулась в свою комнату, открыла ящик и достала их. Это единственный выход. Затем она вышла. Танкреди найдёт их и всё поймёт. Чуть позже она вернулась домой. И тогда услышала шум. Вовремя. Она не могла больше ждать. Девушка сняла обувь и босиком быстро поднялась по лестнице. Она шла, стараясь не шуметь, время от времени оборачиваясь. Может, её уже услышали. Нужно спешить. Только не этой ночью. Она не может. Больше не может. Клаудине открыла чердак. Она делала это медленно, с закрытыми глазами, беспокоясь о том, чтобы дверь не заскрипела. Но этого не случилось. Она на цыпочках подошла к окну, выходящему на крышу. Она очень медленно подтянула сук, забралась на него и в одно мгновение оказалась на улице. Свежий воздух, темнота, ни намёка на лунный свет. Она искала в вышине неба звёзды, но не было ни одной. Лёгкий ветерок колыхал листья самых высоких деревьев. Но слышен был лишь их шорох. А вокруг была тьма. Не было видно ничего. «Так всё и будет?» Она была уверена лишь в одном: её проблема будет решена. Она больше не может. Клаудине улыбнулась в последний раз. Сделала три быстрых шага. И прыгнула.

Танкреди молча плакал в её объятиях, возвращаясь к этим воспоминаниям, а София не знала, что сказать. Он крепко обнимала его, пытаясь как-то утешить.

— Это не твоя вина, ты не мог ничего сделать.

— Я мог остаться. Мог выслушать её.

— Почему ты этого не сделал? Ты не хотел знать?

— Я торопился.

— А куда ты должен был идти?

Он молчал, стыдясь того, что не смог отказаться от своих интересов и выслушать последнего крика отчаяния своей сестры.