Тогда она улыбнулась ему.

— Конечно. Я сделаю это.

 София расстегнула молнию и дала платью опуститься на пол. Затем она сняла всё остальное и пошла совершенно обнажённая. Девушка села на стул, подняла крышку и убрала защитную ткань. Наконец, она успокоилась. Тишина. На улице море продолжало бесноваться. Огромные волны били в стекло и разбивались о тишину этой комнаты. Об ожидание. Они словно хотели войти, словно тоже хотели услышать музыку, которая вот-вот зазвучит. Но это было невозможно. Так что они стекали вниз, обратно в море, и за мокрыми стёклами появилась луна.

София решила начинать. С детства все завидовали её экстраординарному таланту исполнения без колебаний, с самого скрипичного ключа и весь остальной фрагмент она могла сыграть, ни разу не взглянув на клавиши. Однако по спине у неё побежали мурашки. Перед её глазами тут же встали страницы «Фантазии-сонаты по прочтении Данте»  Ференца Листа, одна из самых сложных пьес в репертуаре пианистов всех времён. Она пробежалась пальцами по шести октавам сверху вниз. А затем наполнила зал нотами фортепиано с дрожащей страстью: хроматические шкалы, шестнадцатые паузы, прямо согласованные и противопоставленные немыслимой скорости, мощные скоростные переходы и пересечения с левой рукой.

Кожа на этом прекрасном теле заблестела от судорожных усилий. По лицу, плечам и груди уже стекал пот, но руки были идеальными, сухими, неудержимыми. Её глаза фокусировались на партитуре с чёрными нотами, которых не существовало, которые видела только она, одну за другой, и у любого пианиста вызвало бы зависть то, настолько хорошей, насколько отличной пианисткой она была. Вскоре ей стало казаться, будто Лист, великий виртуоз, сидит с ней рядом, едва ли не ошеломлённый тем, что он сам, автор и известный исполнитель этой умопомрачительной композиции, не смог увидеть, прочувствовать.

Звучание Steinway пронзило этот зал, и Танкреди не мог думать ни о чём — тот человек, который всегда был хозяином своих эмоций даже в самых сложных и рискованных ситуациях. Эта музыка проникла в его душу, всё его существо обратилось в фортепиано. Он больше не контролировал её, это была уже не та сладкая София, с которой он проводил ночи любви в страстных разговорах и простом смехе. Впервые он ощутил любовь. Не ту, что случается между двумя людьми, а любовь абсолютную.

Когда София сыграла последний аккорд, Танкреди понял, что контроль, который, как он думал, он имел над её жизнью и жизнью других людей, — это просто иллюзия, но при этом он ощутил странное облегчение. Теперь он смотрел на неё совершенно другими глазами, она была спокойнее, светлее наконец. Она была Собой, собой с большой буквы, собой и более никем. Он встал, подошёл к фортепиано и просто погладил её щёку. Скоро они снова станут теми же двумя людьми, но, наверное, уже не будут прежними.

— Я взволнован, как никогда в жизни.

София обняла его. Она была совершенно голой и обвивала его за талию, но это казалось совершенно естественным, в этом не было никаких намёков, несмотря на то, что её грудь освещалась луной, а соски напряглись. Обоих переполняли эмоции. Они долго молчали, пока Танкреди не сказал:

— Давай искупаемся в бассейне.

Вскоре они уже были в воде. София расслабилась, напряжение от этого исполнения, от этого сложнейшего испытания понемногу спадало. Она нырнула к нему и поцеловала его. Вода была тёплой, они сплели ноги. Она тут же почувствовала, что их с Танкреди возбуждение нарастает. Они нежно занялись любовью, как повешенные над водой.

Позже, в комнате, они продолжили со страстью, не говоря ни слова. При этом каждый их взгляд был наполнен желанием, сексом. Они словно были наполнены тысячей слов.