София вернулась в музыкальную школу, чтобы убить время. Она попросила Олю вернуть ей неотправленное письмо, а потом рассказал ей обо всех концертах.

— И на последнем концерте я сыграла на бис «Токкату в ми-минор» Баха.

— И?..

София улыбнулась.

— Всё хорошо.

Оля с удовольствием обняла её.

— Я знала. Ты прекрасная пианистка. И я не хотела, чтобы ты была лучшей, я хотела, чтобы ты стала уникальной. У меня получилось.

Сказав это, она ушла. София наблюдала за тем, как она спускается по лестнице, немного неуверенным шагом, но счастливая.

И очень скоро настал день отъезда.

Танкреди находился в своём нью-йоркском офисе. Он пил кофе, рассматривая фотографии из папки. Их сделали на острове. Сотни фотографий. София принимает ванну, идёт по пляжу, гуляет на закате, их поцелуй. Первый день, фотограф запечатлел из укрытия разные моменты, даже в темноте. Однажды в спальне он сам активировал видеокамеру. Теперь он нажал на кнопку на пульте, и включился плазменный телевизор, затем DVD, и он стал смотреть запись.

Вот она. На ней ничего нет. Прелестная. Возбуждающая. Он слышал её дыхание. Он так скучал по ней. Безумно. Он скучал по ней, потому что она не принадлежала ему? Он скучал, потому что это она. Интерком оповестил о том, что к нему пришёл посетитель. Мужчина всё выключил и закрыл папку.

— Пусть войдёт. — Давиде открыл дверь. Он был очевидно зол. Остановился перед столом. Танкреди удивлённо смотрел на него. — Привет, дружище, что ты тут делаешь? Я не знал, что ты в Нью-Йорке.

— Я приехал из-за тебя. Ты хотел пентхаус на Манхэттене, и вот я его для тебя ищу.

— И как поиски?

— Плохо. Но я нашёл это, — он бросил на стол какое-то письмо. Танкреди смотрел с любопытством. Давиде кивнул на него: — Прочитай.

Он открыл письмо. Это был почерк Сары. «Дорогой мой, я больше не могу так жить.

С той ночи в бассейне я поняла, что ничего уже не будет так, как прежде…»

Танкреди дочитал до конца. Его имени здесь не было. Давиде смотрел на него, не отрывая взгляда.

— Это Сара. Ты не узнаёшь её почерк?

— Да, похож на её.

— Я представляю, о ком она говорит, хоть его имени здесь нет. Всё указывает на тебя. Почему ты мне не сказал?

— Что я должен был сказать?

— Ты её трахнул?

— А ты как думаешь?

— Ты мог завоевать тысячи женщин. Почему именно она? Для твоей коллекции?

Танкреди сделал глоток кофе. Интерком оживился. Танкреди ответил:

— Да? Кто это?

— Я тебе нужен? — это был Савини.

— Нет, спасибо. Всё хорошо, — он отключился. Затем вздохнул и пересел в кресло. — Не хочешь присесть?

— Предпочитаю стоять. Я задал тебе вопрос. Ты её трахнул?

— А что она тебе сказала?

— Она сказала, что да.

Танкреди рассмеялся.

— Что здесь смешного?

— Она всегда ненавидела нашу дружбу. Кажется, это её раздражало, она ревновала, словно я твой любовник.

— Она любила тебя.

— Она никогда никого не любила. Меня она любила только потому, что не могла меня заполучить.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я твой друг. Даже если я что-то испытывал к ней, к тебе у меня чувств всегда было больше. И она это знала. — Танкреди посмотрел на него: — Мне жаль, но у нас ничего не было. И не потому, что она мне не нравится...

Какое-то время Давиде молча смотрел на него. Танкреди спокойно выдержал его взгляд. Он был спокоен, совершенно ничего не выдавая. Давиде глубоко вздохнул

— Теперь кое-что прояснилось, — он собрался уходить.

— Передавай от меня привет.