– Там, в машине. В яме мы тоже видели четырех караульных. Это скорее всего ловушка – на самом деле их больше.

– Ничего. Как бы они сами теперь не попались в свою западню.

– Наш отряд дал присягу повиноваться тебе. – Ахей крепко прижал Чи к себе и отпустил. – Будет бой, мастер. С полсотни осоидов здесь, поблизости, ждут, безусловно, сигнала от часовых, и лагерь их тоже недалеко. Сколько времени нужно, чтобы взорвать машину?

– Кто его знает, – ответил Скуто. – Раньше я с такими зверьми не имел дела.

– Значит, боя не избежать, – серьезно заявил ном, бледный и совсем еще юный, как почти все здесь – кроме самого Стенвольда, Скуто, Тизамона и цикадона.

– Если кто то – я ко всем обращаюсь – хочет уйти сейчас, пусть уходит, – сказал Стенвольд.

Никто, конечно, не двинулся с места. Все они боялись, за исключением тех немногих вроде Тизамона, для кого смерть была повседневным делом, но гордость и стыд не позволяли им дезертировать. Гордость заживет, хотел крикнуть Стенвольд, а вот смертельная рана вряд ли.

Но он не сказал этого, потому что они были его людьми и он в них нуждался. Будут они жить или умрут, решит случай и их мастерство.

– Как вас лучше всего использовать? – спросил он Ахея.

– Мы для них невидимы и потому нанесем первый удар. – Ахей взглянул на мантидку, бывшую у них, вероятно, за начальника штаба. – Нападем на осоидов, которые засели в машине, и на часовых, которые уже обнаружены. Как начнется, бегите к локомотиву. Тревога наверняка поднимется сразу, но в суматохе мы можем успеть кое что. Мои и те из ваших, кто не будет занят машиной, будут отражать приходящих на подмогу осоидов – вот и весь план.

– Ничего лучшего предложить не могу, – согласился Стенвольд.

Ахей со своим отрядом растаял во тьме, которая для него по крайней мере тьмой не была. Стенвольд, сделав своим знак двигаться скрытно, подполз к краю ямы. Куча шлака внизу облегчала дорогу к «Гордости» – уйти целыми обратно будет куда трудней.

Он начал считать про себя, но остановился, не зная, до какой цифры следует вести счет. Ночь была прохладная, тихая, с востока задувал бриз. Ему просто не верилось, что где то рядом сидят в засаде полсотни осоидов – не дышат они там, что ли?

– Есть! – прошипела Таниса, и Стенвольд, хотя ровно ничего не увидел, скомандовал шепотом:

– Пошли!

– Господин капитан…

– В чем дело? – вскинулся Тальрик, не слыша сигнала.

– Какое то движение у машины.

– Я ничего не вижу. – Он всмотрелся в локомотив, залитый светом газовых фонарей, и увидел… а кто то из часовых в то же самое время дунул в свисток.

Он разглядел только тень, мелькнувшую между ним и светом, но в следующий момент из кабины «Гордости» выпал осоид. Операция началась.

– А ну шевелись! – крикнул Тальрик. – Легкая авиация к локомотиву, пехота… – Солдаты, не дожидаясь дальнейших приказов, уже бежали по скату в машинный двор. – Этих сбить, – показал капитан. Воздушный отряд помчался к машине, пехотинцы в доспехах, с копьями и щитами, отправились следом. Среди диверсантов Тальрик, кажется, различал Стенвольда. Тот шел впереди, и Тальрик отнесся к этому с уважением: при таких мелких акциях командир и должен быть впереди.

– Быстро к майору Годрану, – сказал он мушиду курьеру в имперской ливрее поверх кожаных лат. – Пусть спешно отправляет сюда три… нет, четыре взвода, бронемобиль и аэростат.

– Есть! – ответил курьер и умчался к имперскому лагерю; Тальрик, которого только что окружало человек тридцать, остался один.