– Прискорбно слышать.

Он пожал плечами.

– Я сам виноват. Не надо было нанимать инопланетян.

– Но вы наняли меня, – подчеркнул я.

– Временно.

Минуту мы сидели молча. Он вставил новую сигарету в мундштук, закурил.

– А откуда у вас имя Леонардо? – спросил он неожиданно.

– Когда я был молод, то мечтал стать художником, – объяснил я. – Мне не хватало таланта, но я всегда носил с собой образцы своих работ, время от времени пополняя их. Вскоре после того, как я попал в Галерею Клейборн по программе обмена специалистами, я показал свои работы Гектору Рейберну. Там была интерпретация «Моны Лизы» да Винчи в твенистской манере, которая ему понравилась, и поскольку мое имя непроизносимо для людей, Гектор решил называть меня Леонардо.

– Дурацкое имя.

Диалект Наемного работника не позволил мне возразить своему нанимателю на заявление, сделанное таким убежденным тоном, так что я промолчал.

– Оно подходит бородатому мужику, заляпанному краской, – продолжал он, – а не полосатому чудищу с оранжевыми глазами и свороченным на сторону носом.

– Это существенная часть моего Узора, – объяснил я. – Дыхательное отверстие находится у меня между глаз. Возможно, с такого расстояния вам не видно.

– Оставим в покое расстояние, – сказал он. – Созерцание вашего носа для меня не есть первоочередная задача.

– Я останусь на месте, – уверил я его. – Не надо меня бояться.

– Бояться? – презрительно фыркнул он. – Черт, да я потерял счет убитым мной инопланетянам! Я был в битве на Канфоре IV, три года на Раболианской Войне. Может, мне и приходится терпеть отдельных наглых выродков, которые напяливают человеческую одежду, учат человеческий язык и вообще воображают себя людьми, но я не обязан любить вас и не собираюсь с вами обниматься. Знайте свое место, и мы отлично поладим.

Мое присутствие так явно не доставляло ему удовольствия, что мне стало еще интереснее, зачем же он требовал встречи, и я попробовал сформулировать свой вопрос настолько тонко и безобидно, насколько позволял диалект Работника. Он понял меня лишь с третьей попытки.

– У меня есть причины думать, что вы можете быть мне полезны, – ответил он.

– В каком качестве? – спросил я.

– Кто кого нанимает, вы или я? – сказал он раздраженно.

– Вы, мистер Аберкромби.

Он выпустил облачко дыма, наклонился вперед, оперся локтями на стол и устремил на меня пристальный взгляд.

– Как вы думаете, какое у меня состояние?

– Понятия не имею, – ответил я, удивленный таким вопросом.

– Почти 600 миллионов кредитов, – сказал он, внимательно глядя за моей реакцией. – Если вы сделаете свою работу, вы увидите, что я бываю щедрым даже к инопланетянам.

Он смотрел на меня, не мигая.

– Но я хочу, чтоб вы знали и другое: когда меня пытаются водить за нос, я самая злопамятная сволочь в мире. Если вы стащите у меня одну‑единственную пепельницу, я потрачу все 600 миллионов до последнего кредита, чтобы изловить вас. Понятно?

К счастью для нас обоих, я не воспользовался диалектом Равных, не то мой ответ глубоко бы его оскорбил, а возможная реакция стоила бы мне острых физических неудобств. Я просто сказал:

– Бъйорнны не крадут, мистер Аберкромби. Это противоречит гражданским и моральным законам.

– Война тоже противоречит, и все воюют, – сказал он. – Я сорок лет собирал свою коллекцию, и прежде чем вас к ней допустить, хочу знать о вас побольше.