– Плохо не видеть вокруг себя вершин, – признавался он, когда на него находила хандра. – Равняться не на кого и стремиться не к чему. И сам становишься не вершиной, а кочкой на ровном месте.

Он прекрасно сознавал, что он средний артист, но ему не хватало воли подняться выше. Роста он тоже был среднего, но благодаря своей стройности и худобе казался высоким. У него было худое, бледное лицо с выпуклыми скулами, нос с горбинкой, и после того, как по телевизору показали «Дети райка», в городе начали сравнивать его с Жаном‑Луи Барро, на что Васко снисходительно возражал, что гении походят друг на друга, и, точнее, не он похож на Жана‑Луи Барро, а тот на него.

– Мой дурачок готов поверить, что он в самом деле Жан‑Луи Барро, – говорила Мими.

Впрочем, все это было в прошлом, и сейчас разговор шел не о Васко, а о Плисецкой, и Мими развивала свои теории по этому поводу.

– В нашем деле, – говорила она, – ты или что‑то великое, или великое ничто. Единственное мое утешение, что сила все же на нашей стороне…

– Что это за ваша сторона? – скептически спросил танцовщик.

– Тех, кто ничто. Как‑никак, а нас большинство.

– Чепуха, – не согласилась с ней Таня. – Спектакль не делается одними примами.

– А кто говорит, что делается? – возразила Мими. – В балете нужен и фон. Как в математике нули. И все‑таки обидно быть нулем.

– А что такое Ольга? – подхватил Васко, не потому, что не знал, что такое Ольга, но за отсутствием обогревателя хотел хоть чуточку подогреть атмосферу злостью.

– Она как раз самая несчастная. Она из тех, кому суждено висеть между небом и землей. Она нечто, только с большим минусом. Или, если хочешь, ничто с двумя плюсами: техникой и нахальством.

«Из тех, кому суждено висеть между небом и землей… Нет, Ольга не из них, – думала Виолетта. – Она не висит. Она удобно устроилась на хорошем месте. А если кто и висит между небом и землей, так это ты: ты не желаешь мириться с тем, что ты внизу, но не в силах достичь вершины. По крайней мере, пока это так. Будем надеяться, что только пока».

Она перестала следить за разговором и прислушалась к нему снова, только когда уловила, что они заговорили о ней.

– Из нас всех она одна счастливая, – произнес Васко.

– Потому что у нее есть великая цель… – подсказала Таня.

– Потому что она все еще верит в нее. Великая цель… У кого из нас ее не было… еще в школе… еще когда мы были мальчишками… И чем ты старше, тем она ясней. Только потом начинается обратный процесс: она становится все туманнее, теряется, исчезает… Пока в одно прекрасное утро не спохватишься: Ага! А где моя великая цель? В шкаф заглянешь, под кроватью пошаришь – нет ее!

– Положим, ты ее ищешь не под кроватью, а на дне бутылки, – уточнила Мими.

– Неважно где. Важно, что ее нет.

Они продолжали болтать в том же духе, а когда пошла вторая бутылка, разговор стал до того шумным, что Виолетта решила уединиться на кровати в своем углу.

Надо бы лечь. Надо бы уснуть. Завтра у тебя трудный день. Заснуть… под их крики… и с этими мыслями…

– Я вам не помешаю, если включу проигрыватель? – спросила она, воспользовавшись случайной паузой.

– Включай, пусть орет, – великодушно разрешил Васко.

– Нет, только чтоб не орал, – запротестовала Мими.