Матиас нашел, что его похлебка слишком горяча, и вылил ее на голову
начальнику стражи, который, после такого омовения, имел неприятность,
вытирая лицо, снять с него и часть кожи.
Спустя двенадцать часов Матиаса вывели из его камеры.
Затем его провели в тюремную контору, где отметили, что он выбыл из
Левештейна.
Затем его провели на площадь перед крепостью, откуда открывается
чудесный вид на расстояние в одиннадцать лье.
Здесь ему связали руки.
Затем завязали глаза, велели прочитать три молитвы. Затем ему
предложили стать на колени, и левештейнские стражники, в количестве
двенадцати человек, по знаку сержанта, ловко всадили в его тело по одной
пуле из своих мушкетов, от чего Матиас тотчас же пал мертвым.
Корнелиус слушал этот неприятный рассказ с большим вниманием.
-- А, -- сказал он, выслушав его, -- вы говорите: спустя двенадцать
часов?
-- Да, мне кажется, даже, что полных двенадцати часов и не прошло, --
ответил рассказчик.
-- Спасибо, -- сказал Корнелиус.
Еще не успела сойти с лица стражника сопровождавшая его рассказ
любезная улыбка, как на лестнице раздались громкие шаги.
Шпоры звонко ударяли о стертые края ступеней.
Стража посторонилась, чтобы дать проход офицеру.
Когда офицер вошел в камеру Корнелиуса, писец Левештейна продолжал еще
составлять протокол.
-- Это здесь номер одиннадцатый? -- спросил офицер.
-- Да, полковник, -- ответил унтер-офицер.
-- Значит, здесь камера заключенного Корнелиуса ван Берле.
-- Точно так, полковник.
-- Где заключенный?
-- Я здесь, сударь, -- ответил Корнелиус, чуть побледнев, несмотря на
свое мужество.
-- Вы Корнелиус ван Берле? -- спросил полковник, обратившись на этот
раз непосредственно к заключенному.
-- Да, сударь.
-- В таком случае следуйте за мной.
-- О, -- прошептал Корнелиус, у которого сердце защемило предсмертной
тоской. -- Как быстро делаются дела в Левештейне, а этот чудак говорил мне о
двенадцати часах.
-- Ну, вот видите, что я вам говорил, -- прошептал на ухо осужденному
стражник, столь сведущий в истории Левештейна.
-- Вы солгали.
-- Как так?
-- Вы обещали мне двенадцать часов.
-- Ах, да, но к вам прислали адъютанта его высочества, притом одного из
самых приближенных, господина ван Декена. Такой чести, черт побери, не
оказали бедному Матиасу.
-- Ладно, ладно, -- заметил Корнелиус, стараясь поглубже вздохнуть, --
ладно, покажем этим людям, что крестник Корнеля де Витта может, не
поморщившись, принять столько же пуль из мушкета, сколько их получил
какой-то Матиас. |