|
-- А, ты, болтунья, -- закричал, повернувшись к дочери, старик, кипевший от злости. -- Не суй своего носа туда, куда тебя не спрашивают, а главное, проваливай отсюда, да быстрей. -- Презренный, презренный! -- повторял с отчаянием Корнелиус. -- В конце концов это только тюльпан, -- прибавил Грифус, несколько сконфуженный. -- Можно вам дать сколько угодно тюльпанов, у меня на чердаке их триста. -- К черту ваши тюльпаны! -- закричал Корнелиус. -- Вы друг друга стоите. Если бы у меня было сто миллиардов миллионов, я их отдал бы за тот тюльпан, который вы раздавили. -- Ага! -- сказал, торжествуя, Грифус. -- Вот видите, вам важен вовсе не тюльпан. Вот видите, у этой штуки был только вид луковицы, а на самом деле в ней таилась какая-то чертовщина, быть может, какой-нибудь способ переписываться с врагами его высочества, который вас помиловал. Я правильно сказал, что напрасно вам не отрубили голову. -- Отец, отец! -- воскликнула Роза. -- Ну, что же, тем лучше, тем лучше, -- повторял Грифус, приходя все в большее возбуждение: -- я его уничтожил, я его уничтожил. И это будет повторяться каждый раз, как вы только снова начнете. Да, да, я вас предупреждал, милый друг, что я сделаю вашу жизнь тяжелой. -- Будь проклят, будь проклят! -- рычал в полном отчаянии Корнелиус, щупая дрожащими пальцами последние остатки луковички, конец стольких радостей, стольких надежд. -- Мы завтра посадим другую, дорогой господин Корнелиус, -- сказала шепотом Роза, которая понимала безысходное горе цветовода. Ее нежные слова падали, как капли бальзама на кровоточащую рану Корнелиуса. XVIII Поклонник Розы Не успела Роза произнести эти слова, как с лестницы послышался голос. Кто-то спрашивал у Грифуса, что случилось. -- Вы слышите, отец! -- сказала Роза. -- Что? -- Господин Якоб зовет вас. Он волнуется. -- Вот сколько шума наделали! -- заметил Грифус. -- Можно было подумать, что этот ученый убивает меня. О, сколько всегда хлопот с учеными! Потом, указывая Розе на лестницу, он сказал: -- Ну-ка, иди вперед, сударыня. -- И, заперев дверь, он крикнул: -- Я иду к вам, друг Якоб! И Грифус удалился, уводя с собой Розу и оставив в глубоком горе и одиночестве бедного Корнелиуса. -- О, ты убил меня, старый палач! Я этого не переживу. И действительно, бедный ученый захворал бы, если бы провидение не послало ему того, что еще придавало смысл его жизни и что именовалось Розой. Девушка пришла в тот же вечер. Первыми ее словами было сообщение о том, что отец впредь не будет ему мешать сажать цветы. |
