— Возле городка, где я живу, у меня целое поместье…

А блондин:

— Да полно тебе, лучше скажи — два-три клочка земли с носовой платок каждый.

— Нет, у меня именно поместье, приходится его на лошади объезжать.

— Да брось ты, всего несколько шагов сделаешь — и готово дело!

Или же:

— Взял я патруль и отправился в лесок. А в этом леске залегло не меньше сотни вражеских солдат…

— Да перестань ты, я глазами своими видел, было их самое большее четверо или пятеро!

— А я тебе говорю, не меньше сотни… когда они поднялись из кустарника, где засели, я их, правда, не считал, в такие моменты надо другим заниматься, а не считать солдат противника, но уверяю тебя — их была сотня, если не больше.

— Да что с тобой… вспомни-ка лучше… их было всего пять или шесть человек!

И дальше все в таком же духе. Брюнет бахвалился вовсю, причем очень уверенным тоном; блондин же возражал ему довольно вяло, но все же спуску ему не давал. В заключение брюнет рассказал, какую штуку он выкинул в тот день, когда объявили перемирие и итальянская армия перестала существовать.

— Я как раз был в своем городке в интендантском управлении, и на складе у меня было полным-полно всякого добра. Как только я услышал, что война кончилась, я, ни минуты не задумываясь, взял да и нагрузил полный грузовик всем, чем только мог: мясными и фруктовыми консервами, кругами сыру, мешками муки — словом, разными продуктами и отправил все это прямым ходом домой, своей матери.

Тут он, сверкая ровными белыми зубами, стал смеяться, довольный тем, как ловко он всех провел.

Тогда Микеле, который до сих пор слушал его, не проронив ни слова, очень сухо заметил:

— Короче говоря, вы, значит, украли.

— Что вы этим хотите сказать?

— Я хочу сказать, что до этой минуты вы были офицером итальянской армии, а потом стали просто вором.

— Дорогой синьор, я не знаю ни кто вы, ни как вас зовут, но я мог бы…

— Что вы могли бы?

— И вообще, кто сказал, что я украл?.. Я сделал лишь то, что делали все вокруг… Если бы не взял эти продукты я, так взял бы кто-нибудь другой.

— Весьма возможно, но вы все равно украли.

— Вы только посмотрите, как он разговаривает, да вы знаете, что я способен…

— Ну… интересно посмотреть, на что вы способны.

Здесь блондин, усмехаясь, сказал брюнету:

— Мне очень жаль, Кармело, но приходится признать, что этот синьор положил тебя на обе лопатки; он попал в самую точку.

Брюнет пожал плечами и сказал, обращаясь к Микеле:

— Я не собираюсь унижаться до того, чтобы спорить с таким субъектом, как вы.

— И правильно делаете, — произнес внушительным тоном Микеле, — а я вот вам скажу еще, почему вы вели себя, как вор: вам мало того, что вы украли, вы еще и хвастаете этим, вы считаете, что всех перехитрили… Если бы вы, украв, стыдились этого потом, то можно было бы подумать, что вы поступили так из-за нужды или по крайней мере, что вы поддались стадному чувству… но вы этим хвалитесь, и, значит, вы не сожалеете о своем поступке и готовы его повторить.

Брюнет, взбешенный словами Микеле, вскочил на ноги, схватил палку и, замахнувшись на него, завопил:

— Замолчите, иначе я…

Но Микеле не успел ничего ответить. Блондин разом унял брюнета, сказав ему со своим смешком:

— Опять в самую точку, не так ли?

Тогда Кармело с яростью набросился на своего приятеля:

— Ты-то хоть бы молчал, разве ты не участвовал вместе со мной в этом деле, признавайся?

— Это не значит, что я одобрял его, я просто подчинялся… ведь ты же чином старше.