Гвельвада взял трубку.

– Да… Очень хорошо… Большое спасибо…

Он положил трубку, отхлебнул виски, вернулся к стулу и взял шляпу.

– Желаю замечательного вечера. Не могу передать, какое удовольствие я получил.

Когда он дошел до двери, она игриво окликнула:

– Вы забыли сдачу, мистер Гвельвада!

– Нет… поверьте, я никогда не забываю сдачу. До встречи, мадмуазель.

Он вышел, сел в сияющий «ягуар», завел мотор и поехал в сторону Балкомба. Дорога стелилась в сердце Саррея. То тут, то там виднелись большие и удобные коттеджи. Среди них был один с белыми воротами.

Гвельвада въехал туда, оставил машину во дворе и позвонил в колокольчик при входе.

Вскоре дверь открыли. На пороге стояла молоденькая красотка – блондинка в толстом пледе цвета слоновой кости и на черных шпильках.

– Мадмуазель Джермейн… Счастлив снова вас видеть. Чутье подсказывает мне, вы только что из постели или собирались туда отправиться.

Она засмеялась, сверкнув жемчужными зубками.

– Я работала сегодня до пяти утра, Эрнест. Твоя вторая догадка верна. Я иду спать. Но не сейчас. Мистер Квейл ждет в кабинете. Войдешь?

– Да, – кивнул он. – По-моему, это ужасно – заниматься делами, пока вы рядом. И все-же увидимся, крошка.

Он швырнул шляпу на стул и прошел по коридору вглубь дома. Через плечо он видел, как она поднимается наверх, и в тот момент, когда она почти исчезла, послал вслед воздушный поцелуй.

Длинный коридор завершался бархатной портьерой. Гвельвада отодвинул её, открыл дверь и вошел в библиотеку, отделанная мореным дубом. В камине горел огонь. В дальнем конце комнаты стоял массивный стол, на нем – не меньше шести телефонов. А по другую сторону восседал мистер Питер Эверард Квейл.

Квейл был высок, дороден и немного лысоват. Он мог быть кем угодно – преуспевающим биржевым брокером или финансистом. Обычно ему удавалось быть похожим на того, на кого хотелось. Странный, ускользающий человек, который с тридцати лет непрерывно рисковал собой и другими, совал нос в то, что звалось «государственными делами»; сохранял мир тем, что опережал его разрушителей; работал с безразмерными фондами неизвестного происхождения и контролировал сети агентов по всему миру.

Он сказал:

– Входи, Эрнест. Долгий отдых, да?

Гвельвада пожал плечами.

– Лучше скажите, испорченный отдых. Я немного поездил и навестил знакомые места.

Квейл встал и обошел стол.

– Ну, там все так же?

Гвельвада снова пожал плечами.

– И да, и нет… Возможно, в них было немного… как вы говорите… излишеств! Возможно, я постарел и, скажем так, стал втрое циничнее.

Квейл спросил:

– Но получился милый, тихий отдых?

– Да, – кивнул Гвельвада. – Очень милый. И очень тихий.

Квейл ухмыльнулся.

– Подозреваю, тихим вы называете происшествие в Андалузии? Как я понял, была небольшая проблема с молодой испаночкой, и в конце концов кого-то зарезали. Это наитишайшая часть вашего отдыха?

Гвельвада развел руками.

– Уверяю вас, меня всегда не понимают, – и продолжил, несмотря на расплывающегося в усмешке Квейла. – Представьте себе, приезжаю я туда и сталкиваюсь с молодой испаночкой, великой чаровницей, воспитанной и неповторимой красавицей. Я смотрю на нее. Я говорю себе: «Какая девочка! Это для тебя, Эрнест!»

– Неужели? И она с вами не согласилась?

Гвельвада был просто шокирован.

– Мистер Квейл, вы меня поражаете. Сколько лет я работаю с вами – девять? Десять? И вы допускаете, что женщина, которой я оказываю честь, пренебрежет Эрнестом Гвельвадой?

– Так она не пренебрегла?

– Определенно.