«Мне многие говорили, что моя малышка похожа на цыганку», — сказала она, когда у меня на руках оказалась живая девочка, а у нее — завернутое в одеяльце тело моей мертвой дочери.

— И ваша жена не заметила подмены? — удивленно спросил маркиз.

— Долгое время она оставалась тяжело больна, — ответил ему вайда. — Я решил, что нам не следует задерживаться в Шотландии, и мы почти немедленно тронулись в путь.

Тут он судорожно вздохнул, словно вспомнил то тревожное время и свой поспешный отъезд из Шотландии.

— Савийя, новая Савийя, все время оставалась у меня на руках, и никто в таборе даже не подозревал о том, что это не тот ребенок, с которым мы отплыли из Германии.

К тому времени, когда мы снова оказались в Европе, я и сам почти забыл о том, что существовала другая девочка и что она умерла из-за того, что я имел глупость повезти мой табор в Шотландию вместо того, чтобы оставаться в Европе.

— Значит… я тебе не дочь! — чуть слышно прошептала Савийя, и голос у нее дрогнул.

— По крови — не дочь, — подтвердил вайда. — Но ты должна знать, что часть моего сердца всегда была твоей.

Савийя была бледна, почти смертельно бледна.

— Я… я не могу в это поверить! — воскликнула она. — Я… не могу понять, как это я вдруг оказалась не цыганкой!

— Теперь ты понимаешь, — сказал вайда, — почему я никак не мог допустить, чтобы ты вышла замуж за какого-нибудь юношу из нашего народа. Наша кровь должна оставаться чистой. Хоть я и удочерил тебя ради того, чтобы спасти рассудок моей жены и твою собственную жизнь, я не мог пойти на то, чтобы выдать тебя замуж по нашим законам: все мои убеждения восставали против того, чтобы ты, горджио, стала женой одного из нас.

— И… я для тебя по-прежнему горджио? После стольких лет… которые я провела… с тобой? — с болью в голосе спросила Савийя.

— Ты знаешь, по каким законам я живу, — просто ответил ей вайда.

Маркиз хранил молчание. Ему хотелось обнять Савийю, успокоить и утешить ее, но в то же время он понимал, какое потрясение она переживает. Несмотря на связавшую их любовь, сейчас он был для нее человеком посторонним.

Савийя должна была самостоятельно справиться тем, что имело отношение только к ней одной, касалось ее прошлого и того, кем она себя считала.

Вайда заговорил совершенно другим голосом, словно перешел от прошлого к заботам настоящего дня. Ласково, но решительно он сказал:

— Вы хотите жениться на Савийе. Я не хотел бы оскорблять моих людей, сказав им, что все это время их обманывал. Поэтому я буду просить вас жениться на ней по цыганскому обряду. Чтобы такое стало возможно, я, с вашего согласия, сделаю вас моим братом, смешав нашу кровь.

— Я уже слышал о такой церемонии, — ответил маркиз.

— Она совершается очень редко и признается далеко не всегда и не во всем, — объяснил ему вайда. — Но в данном случае, поскольку я не хочу лишиться уважения и власти, которые принадлежат мне по праву, я сделаю вас членом нашего табора. После этого вы поженитесь.

С чуть заметной улыбкой он посмотрел на Савийю и добавил:

— Перед свадьбой, конечно, нужны приготовления. Так что пока уезжайте домой, милорд, и возвращайтесь немного позже, ближе к концу дня.

— Я знаю, что существует обычай, — медленно проговорил маркиз, — чтобы жених делал денежный подарок родителям невесты, а также оказывал помощь в приготовлении пира, который бывает по окончании церемонии заключения брака.