От волнения у Манты зачастило сердце. В каждом новом мире…

— Значит, это правда, — сказал он. — Вы пришли в этот мир откуда-то еще, как и считают люди. И давно вы здесь?

— Не очень давно, — ответил Латранесто. — Примерно двадцать два срока жизни джанска. Иначе говоря, сто семьдесят солнечных циклов.

— Сто семьдесят солнечных циклов, — пробормотал Манта.

Сто семьдесят юпитерианских лет. Две тысячи лет по земному счету времени. Какая ирония!

Ведь как рассуждал Фарадей? Раз земные зонды не сталкивались с джанска до судьбоносной экспедиции «Скайдайвера», значит, джанска прибыли сюда совсем недавно из космических далей, и у них есть звездолет. Люди сделали правильный вывод, основываясь на неверных посылках.

— Это не так уж мало, — сказал он.

— Может быть — по человеческим меркам, — ответил Латранесто. — Однако в долгой истории джанска это всего лишь день.

Манта мысленно вернулся к долгим и зачастую скучноватым беседам в кругу рассказчиков, где новым детям стада излагали историю джанска. Может, здешняя жизнь джанска и длилась всего лишь «день», но рассказчики никогда не углублялись в то, что ей предшествовало.

— Расскажи мне об этой древней модели, — попросил он. — Как она работает?

— Сначала Мудрые прибывают в свой новый мир, — сказал Латранесто. — Они заселяют его, как и все остальные, сопровождающие их. И примерно двадцать первых сроков жизни все идет, как и должно. — Он беспокойно забил хвостом. — Но потом наступают изменения. С Центральной Линии исчезают питательные растения и мелкие животные. Маленькие хищники, типа сивра, погибают или уходят прочь. Потом во время рождения перестают появляться на свет бролка.

Манта тоже стегнул хвостом, вспомнив отличия во флоре и фауне, которые он наблюдал в северных и южных регионах.

— И это всегда начинается с Центральной Линии? Во всех мирах, куда вы переселялись?

Латранесто заколебался.

— Не знаю, как было в других мирах, — признался он. — Но здесь дело обстоит именно так.

— В других регионах бролка все еще рождаются вместе с джанска, — заметил Манта. — Я сам их видел.

— И я тоже, — сказал Латранесто. — Но это ничего не меняет. Раз начавшись, процесс не останавливается, и мы не знаем, как этому помешать. Равновесие нарушается, продолжительность жизни падает. В конце концов, спустя много солнечных циклов, древняя модель распространится на весь мир.

— И тогда? — спросила Драсни.

— Тогда все, кто доживет до этого времени, умрут медленной смертью, — с грустью сказал Латранесто. — Все, за исключением тех, кто способен переселиться в другой мир. Но хотя сами они уцелеют, древняя модель последует за ними.

— И как давно это повторяется? — спросил Манта.

— Столько, сколько джанска помнят, — ответил Латранесто. — Очень давно.

— Понимаю.

Перед мысленным взором Манты возник бесконечный ряд уходящих в туманное прошлое поколений джанска и другой такой же, протянувшийся в будущее; все они пытаются сбежать от тяготеющего над их расой проклятия.

И все терпят неудачу.

— Что еще известно об этом? — спросил он.

— Я могу перечислить тебе мелкие детали древней модели, скажем, порядок исчезновения животных и растений, — ответил Латранесто. — Все это нам хорошо известно.