|
На ней была трикотажная кофточка в оранжевую полоску и белые летние брюки - этакий задорный морской костюм. Джерри спросил ее: - Тебе не кажется, что мы - как двое детишек, которых застигли с поличным, когда они залезли в банку со сластями? Она отстранилась и без улыбки посмотрела на него. - Нет. А тебе так кажется? Он передернул плечами. - Что-то в этом роде. В какой-то степени. Я уверен, что это пройдет. Она снова вжала лицо в его шею и спросила: - Ты чего-нибудь хочешь? Неужели она предлагает ему заняться любовью здесь, когда весь мир глядит на них? Он обратился к малышке через плечо Салли, чтобы напомнить, что здесь ее дочка: - Ты не спишь, Теодора? - Она теперь уже не спит по утрам, - сказала Салли. В стремлении еще больше к нему прижаться - раньше это выходило само собой - она слегка отстранилась, создав между ними воздушное пространство, но головы не подняла, словно боялась показать ему свое лицо. И, глядя вниз, рассмеялась. - Ты забыл завязать шнурки. - Ага, и забыл взять сигареты. Она решила совсем от него отстраниться. - По-моему, Ричард оставил несколько штук в гостиной. Где мы сядем? - Где угодно. *** Где? Мы могли бы как-нибудь встретиться, попить кофе, если хотите. Только не в Гринвуде. Это ведь было бы нехорошо? Нет. Впрочем, да. Нехорошо, зато правильно. Когда? Когда же, Салли, милая? Не дразните меня. Это вы дразните меня, Джерри. *** - Сколько чашек кофе ты выпил сегодня утром? - предвкушая ответ, улыбнулась Салли. - Не так много. Две, - сказал он, раздражаясь при мысли, что предал ее, не выпив больше. Она не спала всю ночь, она хлестала кофе, а он наслаждался теплом жены и, как ребенок, рисовал на полу. Он сидел на ее яркой кухоньке - вокруг сверкали ножи, формы для бисквитов, края кухонного стола, тускневшие, когда солнце заглатывали облака, - и говорил о Ричарде и о Руфи: они с Салли обнаружили, что им трудно говорить о себе. Их любовь, их связь лежала между ними - огромная, нелепая, с острыми углами. К своему стыду, Джерри думал лишь о том, как бы не коснуться Салли; ему хотелось объяснить, что не в ней дело: не она изменилась - изменился мир. То, что Ричард знает, пронизало все и оголило: деревья стояли безлистые, в доме все было натерто и сверкало, как на витрине, холмы высились, точно каменные скелеты, и даже если бы Джерри и Салли зарылись, обнявшись, в землю, их все равно бы увидели. Чувство скромности отталкивало его от Салли - только и всего, однако эта же скромность не позволяла объяснить, почему он не хочет ее касаться. Непостижимо, но их отношения, оказывается, тоже требуют такта. Она встала; он встал; обоих, грозя бедою, бомбардировал свет. Джерри с радостью приглушил бы яркость Салли, ибо в этом удивительно прозрачном мире она изобличала, выдавала их присутствие, а им так необходимо было укрыться. Они не слышали, как подъехала машина Ричарда. Он обнаружил их на кухне - они стояли с таким видом, будто только сейчас разомкнули объятия. Губы Ричарда были поджаты, как у старика. - Ну и ну, - сказал он. - Это уж слишком. Джерри захотелось стать совсем маленьким, незаметным, и он опустился на жесткий кухонный стул. А Салли продолжала стоять. - Нам надо поговорить, - сказала она. |
