|
Б — Берроуз. В —… — О черт, — прошептал я. — Тысяча девятисотый. А на дворе тысяча девятьсот шестидесятый. — (Из-под вечного летнего загара Констанции проступала бледность.) — Эти люди. Почти все уже умерли. — Я уставился на фамилии. — По большей части телефонов бесполезно звонить. Это… — Что? — Это Книга мертвых. — В самую точку. — Книга мертвых, — повторил я. — Египетская. Из гробницы. — Прямиком. — Констанция замолчала. — Кто-то тебе ее послал? Записку приложил? — К чему еще и записка? Я перевернул еще несколько страниц. — Ни к чему. Поскольку никого практически не осталось в живых, подразумевается… — Скоро меня не будет. — Твоя фамилия станет последней в перечне? — Угу. Я затрясся и подкрутил нагреватель. — Гнусная выходка. — Гнусная. — Телефонные книги, — пробормотал я. — Мэгги говорит, я над ними пускаю слезу, но все зависит от того, что это за книги и какого года. — Да, все зависит от этого. И вот… Она вынула из сумки еще одну черную книжечку. — Открой. Я прочел: «Констанция Раттиган» и адрес ее дома на берегу — и открыл первую страницу. Фамилии были все на А. — Абрамс, Александер, Аллен, Алсоп. Я стал читать дальше: — Басс, Бенсон, Бертон, Болдуин, Брэдли… Кончики пальцев у меня похолодели. — Это ведь все твои друзья? Фамилии сплошь знакомые. — И что? — Не все, но большинство похоронены на Лесной Лужайке. И вот их откопали. Кладбищенская книга, — проговорил я. — И похуже, чем та, девятисотого года. — Почему? — Эту я уже несколько лет назад отдала. «Голливудским помощникам». У меня не хватало духу вычеркивать фамилии. Мертвые накапливались. Осталось всего несколько живых. Но я эту книжку отдала. И вот она вернулась. Я нашла ее вечером, после пляжа. — Боже, ты купаешься в такую погоду? — И в дождь, и в солнце. Возвращаюсь вечером, а она лежит во дворе, словно надгробие. — Записки не было? — Слов тут не нужно. — Господи Иисусе. — Я взял в одну руку старый справочник, а в другую книжечку Раттиган, испещренную буковками и цифрами. — Две почти что Книги мертвых. — Ага, почти что, — кивнула Констанция. — Посмотри сюда, сюда и вот сюда. Она показала мне на трех страницах три фамилии, каждая обведена красными чернилами и помечена крестиком. — Эти фамилии? Они какие-нибудь особенные? — Да, особенные. АВ мертв. Так, во всяком случае, я думаю. Но видишь, они помечены? Помечены крестиками, и что бы это значило? — Кандидаты на тот свет? Следующие? — Да, то есть нет, не знаю, только мне страшно. Гляди. Фамилия Констанции, в самом начале, тоже была отмечена красным кружком и крестиком. — Книга мертвых плюс список вероятных кандидатов в покойники? — Как она тебе на ощупь, эта книжка? — Холодная. Ужасно холодная. Дождь барабанил по крыше. — Кто бы мог устроить тебе такое, Констанция? Назови нескольких. — Черт, да сколько угодно. — Она помолчала, прикидывая. — Поверишь, если я скажу девятьсот? Плюс-минус дюжина. — Бог мой, список подозреваемых длинноватый. |
