Прикрыты рубахою женской,

         Звенели вериги на нем;

         Постукал дурак деревенской

         В морозную землю колом,

         Потом помычал сердобольно,

         Вздохнул и сказал: «Не беда!

         На вас он работал довольно,

         И ваша пришла череда!

         Мать сыну-то гроб покупала,

         Отец ему яму копал,

         Жена ему саван сшивала —

         Всем разом работу вам дал!..»

         Опять помычал – и без цели

         В пространство дурак побежал.

         Вериги уныло звенели,

         И голые икры блестели,

         И посох по снегу черкал.

VIII

         У дома оставили крышу,

         К соседке свели ночевать

         Зазябнувших Машу и Гришу

         И стали сынка обряжать.

         Медлительно, важно, сурово

         Печальное дело велось:

         Не сказано лишнего слова,

         Наружу не выдано слез.

         Уснул, потрудившийся в поте!

         Уснул, поработав земле!

         Лежит, непричастный заботе,

         На белом сосновом столе,

         Лежит неподвижный, суровой,

         С горящей свечой в головах,

         В широкой рубахе холщовой

         И в липовых новых лаптях.

         Большие, с мозолями руки,

         Подъявшие много труда,

         Красивое, чуждое муки

         Лицо – и до рук борода…

IX

         Пока мертвеца обряжали,

         Не выдали словом тоски

         И только глядеть избегали

         Друг другу в глаза бедняки,

         Но вот уже кончено дело,

         Нет нужды бороться с тоской,

         И что на душе накипело,

         Из уст полилося рекой.