Арора звонила ему прямо из космопорта, где Рам и застал идиллийку на одной из посадочных площадок. Зара сидела на бронеколпаке деактивированного «Октопуса» — автоматической огневой точки, — со снятым вооружением, наблюдая за разгрузкой шаттла.

«Октопус» — как и множество его собратьев, — установили с началом войны между Доминионом и Союзом, когда войска Китежа были приведены в полную боевую готовность на случай, если одна из сторон решит расширить зону боевых действий. Тогда такой сценарий казался весьма вероятным, особенно со стороны Доминиона. Теперь же огневые точки потихоньку демонтировали, увозя обратно на склады.

Странное соседство: идиллийка и оружие. Странное и неправильное. Контраст усиливала одежда Ароры — как всегда красивая и не слишком практичная в условиях Китежа. Тут больше пригодился бы комбинезон из «умной ткани» с подогревом — город под куполом не мог похвастаться жарой. Даже в жилых секторах температура на «улицах» не поднималась выше пятнадцати градусов, а уж на посадочных площадках космопорта не доходило и до десяти.

Зара куталась в тёплый плед, очевидно одолженный кем-то из служащих космопорта, и с детским удивлением на лице рассматривала пар от собственного дыхания.

Стоило китежцу приблизиться, как идиллийка вздрогнула и повернула голову. При виде Костаса она заметно расслабилась, а на губах Ароры появилась тень былой счастливой улыбки.

— Оделись вы не по погоде, — заметил Костас.

Перемены, произошедшие с Аророй, вызывали у полковника закономерное чувство вины.

— Парадокс, — вздохнула идиллийка. — Я так много читала о вашей планете, экономических отношениях, особенностях сельского хозяйства и продовольственных нуждах, что средняя температура в жилых куполах просто вылетела из головы. Оно и к лучшему: я заказала принятую у вашего народа тёплую верхнюю одежду. Это ведь будет уважительно — носить то, что принято в вашей культуре?

— Лучше оставайтесь собой, госпожа Зара, — сказал Рам, снимая бушлат и накидывая на плечи идиллийке. — На своих мы насмотрелись вволю.

Для него, коренного китежца, остаться при температуре в плюс пять градусов одетым в полевой комплект с термобельём, не составляло никакого дискомфорта.

Идиллийка благодарно улыбнулась ему и подвинулась, освобождая место рядом с собой на пледе. Костас уселся на нагретый её теплом плед.

Какое-то время они молча наблюдали за разгрузкой шаттла. Вокруг грузчиков суетился обильно увешанный ювелирными изделиями эдемец, на ломаном эсперанто громогласно выражая негодование темпами разгрузки. Операторы погрузчиков лениво отругивались, из-за чего эдемец ярился всё больше и больше, под конец сорвавшись на ультразвук. У Костаса мелькнула мысль, что подобная сцена немыслима на Идиллии.

— Знаете, почему я получила это назначение? — спросила Арора, не сводя взгляда с вопящего эдемца.

— Вы — прекрасный управленец, — предположил Костас.

— У нас много хороших управленцев, — покачала головой Зара, — но мало тех, кто способен жить и работать среди чужаков. Одно дело — обучиться вести с вами дела и принимать у себя, а другое — покинуть Идиллию и жить в вашем мире. В вечном недоверии, злости, жестокости, зависти и недовольстве своим местом в жизни. Для большинства из нас это невыносимо, потому идиллийцы не часто покидают родную планету надолго. И мало кто делает это больше одного раза.

Костас понимал о чём она говорит. Идиллийцы жили в своём мире, утопическом с точки зрения обитателей других планет, но тем не менее реальном. Мире, созданном кропотливым трудом предыдущих поколений идиллийцев, подаривших своим детям идеальное общество.