Я выбралась из под одеяла, краем глаза успев заметить в зеркале, что в этот эпохальный вечер я удивительно похожу на собственную бабушку с фотографии на ее пенсионном удостоверении.

– И что мы теперь будем делать? – спросила я Костю, с помощью местоимения «мы» добровольно возложив на себя часть ответственности за происходящее.

– Вот я и хотел с тобой посоветоваться. Руоповцам я больше не доверяю…

– Зря, – компетентно заявила я. – Вот им радость из за твоих десяти тысячи баксов свои машины уродовать.

Костя пожал широкими плечами – его, похоже, мой аргумент не убедил.

– Я прошу тебя помочь, – он перевел дыхание. – Горы макулатуры уже исписала своими криминальными новостями, а семье помочь не в состоянии…

Просьба Кости закономерно переросла в упрек, еще бы, обращение за помощью к жене и так, наверное, потребовало от него героического усилия.

– А что, по твоему, я могу сделать?

– Ну не знаю, переговори со своим любимчиком… Спозасранником, или как его там, с Обнорским, наконец.

– С Обнорским ты и сам можешь переговорить, а я, как тебе известно, с личными просьбами к нему не обращаюсь.

Дело в том, что как то по весне случился у Обнорского роман с нашей Машкой. Роман был бурным, но непродолжительным. Обнорский быстро смекнул, что Машка – девка гонористая, отвязанная и хлопот с ней не оберешься. А вот ее перебесившаяся мамаша, имеющая к тому же за плечами многолетний опыт работы в сфере информации, вполне может сгодиться ему в его новом начинании. Обнорский давно вынашивал идею создания собственного независимого информационного агентства. Хотя говорить в наше время о независимости средств массовой информации – по меньшей мере некорректно. Так или иначе, я приняла предложение Андрея. Судьба на этот раз оказалась ко мне благосклонна: из двух зол она выбрала для меня меньшее – я стала сотрудницей Обнорского, избавившись от незавидной перспективы быть его тещей.

Из прихожей позвал телефон вялым, еле слышным дребезжанием.

– Твой? – удивленно спросил Костя и посмотрел на часы: было уже около часа ночи.

Действительно, это был мой мобильный, зарытый в недрах сумочки. Спеша на его нетерпеливые трели, я успела подумать, что в любом случае это не Северо Западный GSM предупреждает меня в столь неурочный чае о приближении порога отключения.

– Здравствуй, Марина. Извини, если разбудил. Это Аслан, надеюсь, ты меня еще помнишь, – вкрадчиво сказала трубка, прильнув к моему уху.

Я прислонилась к платяному шкафу, предчувствуя, что порог отключения мое сознание может перейти и без предупреждения – под воздействием форс мажорных обстоятельств.

– Добрый вечер, – бесцветным голосом ответила я.

– Я хочу встретиться, мне нужен твой совет. Как насчет завтрашнего дня?

– Да, – сказала я…

– Кто звонил? – спросил Костя.

– Да Валюшка Горностаева, – я беспечно махнула рукой, – совсем заработалась, на часы не смотрит.

Костя промолчал, хотя наверняка его посетила мысль – почему это Горностаевой вздумалось звонить мне на трубку, если она наизусть знает мой домашний телефон.

* * *

– Ну ты, блин, даешь, Агеева!

Валька – натура эмоциональная и импульсивная. Мой рассказ о поездке в Турцию она без конца перебивала возмущенными возгласами.

С Горностаевой мы познакомились в агентстве. С тех пор прошли уже два года, невероятно сдруживших нас. Мне всегда нравились рыжие, а Валька – прямо огненная, каких я давно не встречала в нашем сером дождливом городе. Глупость ее состоит в том, что яркие краски, которыми ее щедро одарила природа, она старается замаскировать унылыми, бесформенными одеждами.