– Встретимся с вами завтра вечером, поужинаем, а заодно кое какие документики полистаем.

***

В обязанности начальника архивно аналитического отдела не входит расследовательская деятельность и работа с конфиденциальными источниками. Но во славу родного Агентства сотрудникам разрешалось время от времени переквалифицироваться. Иногда перед сном я грезила об эксклюзиве. Лавры Спозаранника не давали мне покоя. Так вот, я мечтала, что в один прекрасный день мне попадет в руки сенсационная информация. Самостоятельно проведя расследование, я положу на стол редактора «Явки с повинной» виртуозно написанный текст. Обдумывая возможные последствия своего трудового подвига, я обычно засыпала. Случайный знакомый Миша предоставил мне шанс утереть нос Спозараннику наяву. Многообещающий ужин был назначен на восемь часов вечера следующего дня. Я выбрала рыбный ресторанчик недалеко от дома.

Уже через полчаса после начала ужина я поняла, что до носа Спозаранника мне дотянуться не удастся. Мишаня поймал меня на «интерес», чтобы подвергнуть гнусным домогательствам. Никаких документов не существовало и в помине. Неужели этот сопляк, обещая вручить мне компромат после ночи любви в загородной гостинице, надеялся, что я поверю в их существование?

Раскусив ложь, я потеряла аппетит.

– Что тебе заказать? – раз двадцать спросил меня несостоятельный информатор.

– Ничего!!! – Каждый раз я добавляла к этой исчерпывающей реплике еще один восклицательный знак. – Выпусти меня из за стола, я ухожу домой!

– Никуда ты не пойдешь. Что тебе заказать?

После двадцатого раза мне стало страшно, одиноко и захотелось плакать.

– Хорошо, пойдем, я провожу тебя, – неожиданно согласился он.

Если бы я знала, что меня ждет, я заночевала бы в ресторане под барной стойкой. Чем ближе мы подходили к моему дому, тем агрессивнее становился Миша.

Каждый метр пути я преодолевала долго и трудно. Миша то загораживал мне дорогу грудью, как петух, отбрасывая меня на несколько шагов назад, то выкручивал мне запястье, чтобы я сама, избавляясь от боли, прижималась к нему.

– Огонь! Ты чувствуешь огонь? Прижмись ко мне, почувствуй мой брандспойт.

– Миша, вы меня обманули!

– Это в чем же?

– Вы сказали, что работаете в милиции, а на самом деле вы пожарный.

– Не опошляй, девочка, наших желаний.

Вот оно, подтверждение старинной русской мудрости: в сорок пять – баба девочка опять.

– Оставьте меня в покое. – Руки ломило от бесполезных ударов, которыми я осыпала тренированное мускулистое тело. – Уже завтра вы об этом пожалеете!

– А что ты мне сделаешь? Давай, вызывай сюда ОМОН, СОБР, Обнорского.

Я никого не боюсь. Посмотришь, как я с ними разделаюсь. – Миша отогнул левую полу пиджака. Из кобуры под мышкой торчала рукоять пистолета. – Пупыш, девочка, тоже на всяких обормотов надеялся. И где теперь этот Пупыш?

Намеки на Пупыша уже не вызывали у меня охотничьего азарта. В глазах копились слезы, в ушах звенело отчаяние. Был еще не поздний час. По противоположной стороне улицы шли люди. Возможно, кто то шел впереди и позади нас. Но я не могла позвать на помощь. Этот парень с пистолетом под мышкой и брандспойтом в штанах внушал мне панический страх.

Я не видела вокруг никого и ничего, кроме буклированного лацкана его пиджака, в который изо всех сил упиралась рукой, чтобы пройти еще шаг к дому.

«Никто тебе не поможет, никто тебе не поможет», – рефреном стучало в мозгу.

– Йоу, папаша, ты же позоришь наш город перед иностранцами, – долетел до меня ломкий мальчишеский голос. – Оставь тетеньку в покое.