– Ты думаешь, я из за наследства? – ощетинился Родя. – Плевать я хотел. Но Аргентина – это же… это же море, солнце, танго…

– Футбол, – подсказал Жора.

– Да, и футбол.

– Да брось ты, Родя, какой футбол? Вот в октябре наши будут грызунов иметь. Прямо, между прочим, в Тбилиси. А, Зураб? Как думаешь, вставят наши вашим?

– Не вставят.

– Это почему же, генацвале?

– А мы свет отключим, – ответил я.

Родя и Жора захохотали.

Я затянул «Сулико», ребята подхватили.

Редкие прохожие испуганно обходили трех пьяных самураев стороной.

***

На здоровье я никогда не жаловался и не знал, что такое похмелье. Но в это утро почувствовал вдруг, что расследование обходится мне слишком дорого – оно бьет не только по карману, но и по печени. К счастью, мне удалось убедить Обнорского, что в результате мы можем получить сразу две сенсации. Во первых, найти истинных убийц Каценельсона… А во вторых – взять наконец интервью у Марата. Хотя, честно говоря, я не жаждал с ним новых встреч.

– Ага! – радостно воскликнул мне в лицо невысокий лысоватый бугай в кожанке, едва я шагнул на порог Агентства.

– Ну наконец то, – подхватил другой, долговязый, махнув перед моим лицом красными «корочками» с золотой тисненой надписью «МВД России».

– Послушайте! – возмутился я. – Вы задолбали меня с вашим сериалом! Я не снимаюсь у вас, я здесь работаю, понимаете, да?

– Да кто ж в этом сомневается, Зураб Иосифович? – ласково произнес лысый. – И мы, с позволения сказать, не актеры, «корочки» у нас самые настоящие – проверьте!

– Пройдемте, господин Гвичия, побеседуем, – пригласил долговязый. Мне показалось, он почему то смущался. – Кстати, Обнорский дал добро на нашу с вами встречу.

Мы расположились в кабинете отсутствующего шефа. Ксюша моментально принесла нам кофе.

– Нас интересует ваш знакомый Усманов, – с усмешкой начал лысый.

Я улыбнулся в ответ:

– Да, у меня есть такой знакомый. Что дальше?

Долговязый достал из папки бумажку и монотонно зачитал:

– Вы в один год с ним закончили Рязанское высшее десантное училище и вместе принимали участие в боевых действиях в составе ограниченного контингента Советских вооруженных сил в Афганистане…

– Ну да, более того – мы три года служили в одном и том же полку. А в чем дело?

– А в том, что Марат Хусаинович вчера ночью скончался в тюремной больнице имени Газа от сердечной недостаточности, – произнеся эту фразу, лысый пристально посмотрел мне в глаза.

Моя вежливая улыбка медленно таяла. Я не видел нужды в том, чтобы это скрывать. Я вспомнил, как сквознячок нес над полом листы бумаги. И голос Карабанова: «Иди, Гвичия. Пусть твой дружок тебе спасибо скажет…» И голос Марата: «Ты решил, Князь, что я уже не жилец?»

Я все это вспомнил мгновенно. И стало мне худо.

А дальше начался классический спектакль – со злым и добрым следователем. Ребята хотели узнать, не встречался ли я каким то образом с Усмановым в последние дни. Я вполне резонно отвечал, что прокуратура мне в такой встрече отказала, и, значит, никаких иных возможностей повидать своего товарища у меня не было.

Опера, видать по всему, были тертые и вскоре поняли, что выжать из меня ничего не удастся.

– Я одно не могу понять, – заметил я на прощание. – Если Усманов умер от сердечной недостаточности, то почему УБОГТ занимается этой смертью?

– Зураб Иосифович, – укоризненно протянул лысый. – Вы же опытный человек! И знаете, наверное, что в последнее время почему то многих интересных людей настигают инсульты и инфаркты.