– Высочанская… Это – главврач наркодиспансера?

– Она – она. Она и главврачом то стала с подачи Мэри. Сначала Мэри написала за Таньку кандидатскую, параллельно – докторскую за ее отца (отец работает в Военно медицинской академии, и чтобы стать начальником кафедры, ему понадобилась степень; ну Мэри и написала что то о том, как «обкумаривать» солдат, чтобы подымать их в атаку). А поскольку папаша – человек влиятельный и дружит с министром, Таньку и пристроили в наркодиспансер главврачом.

– Получается, что Мэри – специалист по наркологии?

– Здра а сь те! Еще какой! Да она на детоксикации собаку съела. И главный в городе специалист в экстракорпоральной гемокоррекции.

Мне показалось, что этот набор слов я уже сегодня где то слышала. Или – вчера? Как то уж слишком давно я уехала из Питера.

– Экстра… какая коррекция?

– Ну ты даешь! Гемокоррекция – это корректировка крови. Экстракорпоральная – внеорганизменная. То есть кровь последовательно выводится из организма, проходит очистку с помощью всяких мембран и сорбентов и возвращается обратно. Гениальная придумка!

Влюбленная в медицину Кирка продолжала что то трещать о современных методах очистки крови, но я ее не слушала.

Я пыталась найти глазами в зале хоть одного мало мальски приятного мужчину, а вместо этого новые имена и фамилии сами соединялись в моем мозгу, разлетались в разные стороны, создавали новые группы.

Значит, Мэри – покровительница Высочанской? Вот тебе и уродина с толстыми очками! И за этой Высочанской – раздолбанный наркодиспансер с многочисленными замечаниями. Она, эта Танечка, не проста: собираясь в музыкальный салон, я успела бегло пролистать Акт проверки наркодиспансера КРУ. Там было столько замечаний и таких, что оставалось непонятным, как Высочанская еще на свободе. Самым любопытным был такой факт: чтобы попасть в наркодиспансер, нужно отстоять очередь в несколько месяцев; при этом бюджетные койки стационара постоянно незаполненные. По всему госпожа Чайка была права: кто то перенаправляет потоки наркоманов из государственного центра – в коммерческие. За Высочанской никаких центров нет. Значит – за ее друзьями? Может, за Мэри?

В этот момент к нашему столику, от которого Кирка постоянно отгоняла мужиков (она ждала, когда объявится ее пепельноволосый), подошел мрачного вида мужик.

– Мария Эдвардовна приглашает вас за свой столик.

Кирка присвистнула:

– Нет, бьюсь об заклад, все таки трахнет она тебя до конца поездки.

– Почему меня, а не тебя? – полюбопытствовала я.

– Мэри абы кого своим вниманием не жалует. Есть, видно, в тебе что то… Завидую. Глядишь, скоро колечко тебе какое подарит. Ты какие камни больше любишь?

Ну не могла я признаваться словоохотливой Кире, что сама Мэри меня интересует лишь с некоторых пор и по совершенно непонятным мне причинам.

Мы встали и направились к угловому столику, где Мэри, завидев нас, сразу отложила ноутбук.

– Угощайтесь.

Я точно знала, что в баре ничего подобного не продавали. Но стол Мэри ломился. Мидии, маслины, сыр с плесенью, орехи, фрукты…

– Что будете пить, девочки?

– А что есть? – влезла Кирка.

– Что хотите, то и будет.

Кирка заказала финскую водку, я – джин с тоником.

– Шотландский, – кивнула Мэри одному из своих прихлебателей. – «Гордоне».

Один к трем.

Уже через минуту на столике стояли высокие бокалы с напитками.

– А почему вы занимаете каюту на нижней палубе? – Я не могла понять, но эта женщина просто заинтриговывала. – Вы же вроде могли выбрать себе любую.

– Я, Светочка, люблю иллюминаторы: тогда полное ощущение, что ты на море.