Такой май, говорят, бывает только на Валааме.

В динамике раздалось пение лесных птиц, где то далеко кричали петухи. Это сейчас такая на теплоходах побудка – вместо идиотского «Подъем!».

Кирка, ушедшая в каюту за пару часов до меня, села на койке.

– Ты действительно себя хорошо чувствуешь? – Я все никак не могла прийти в себя от увиденного.

– Как никогда! Словно и мозги, и кровь мне прочистили.

Что – то слишком часто я слышу слово «кровь» в этой поездке.

– А что хоть ты чувствовала?

– Знаешь, даже не могу тебе объяснить… Как будто сон снился. Какой то цветной, хороший. Люди какие то возле меня. А вот о чем говорили – не помню.

Как за минуту все пролетело. Потом – вспышка, и я снова с вами за столом.

Я вспомнила, что «просыпалась» Кира от своей хмели действительно ровно минуту.

– На семинар пойдешь? – уточнила я.

– Еще чего! – фыркнула Кира. – Я и так знаю, что там будет. Будут обсуждать метадоновую программу. Кто нибудь, как всегда, будет орать, что надо, мол, надо внедрять, что на Западе она давно действует, и очень эффективно. Другие будут топать ногами и кричать, что метадон – это наркотик, а лечить наркоманов наркотиками – нельзя… В общем, поорут и ни до чего не договорятся…

– Понятно, тогда и я не пойду. Ты мне уже и так все популярно объяснила.

Я надела шорты, кроссовки, куртку (именно такая экипировка как нельзя лучше подходит для третьей майской декады на Валааме) и сошла по трапу на берег.

…Как хорошо, что начальники из Агентства все таки вытолкали меня в эту поездку. Пахло водой, снегом, солнцем, травой, шишками, корой, первыми листочками.

Я зажмурилась от солнца, просто захлебнулась от этого – из другой жизни – воздуха.

Да и сойти на твердую землю после палубы – тоже было очень приятно.

На взгорке, куда прямо, от трапа вилась широкая, вытоптанная еще с прошлого года тропинка, я заметила парня. Вернее, сначала я увидела лайку, скрещенную с дворнягой, а потом уже аборигена рядом.

Незнакомых собак я побаиваюсь, а потому остановилась, разглядывая ее хозяина.

Высокий, широкоплечий, с копной светлых волос. Лицо уже не по весеннему бронзовое, от этого его синие от природы глаза казались просто фиалковыми. Нет, все таки в этих сельских молодых мужичках что то есть…

– Не бойся, Холм не кусается.

Странно: ничуть не коробило, что этот улыбчивый, пожирающий меня глазами, с первой минуты – на «ты». Холм, видно, понял, что о нем речь и дружелюбно завилял своим хвостом колечком.

– А я и не боюсь, – шагнула я навстречу. – А что это ты ему такой странный ошейник надел?

На шею полулайки была повязана шелковая синяя косынка на манер пионерского галстука (такой вот пес – пионер тельмановец). Холму ошейник явно не нравился, и он все время пытался лапой высвободить шею.

– А чего? Синенький скромный платочек… Мне – нравится.

А мне уже – не знаю, чем – этот абориген.

– Ты ведь – местный? Покажешь мне остров?

Парень как то нервно вдруг глянул мне за плечо, в сторону теплохода. Ждал кого то? Я почувствовала легкое разочарование.

– А впрочем, я и одна могу погулять.

– Да нет же, я с удовольствием тебе все покажу. Как тебя зовут?… А меня – Марэк: Просто, Света, я подумал, что ты ведь не завтракала. А потом в поселке негде будет. Ты сходи, а я тебя подожду.

– Так пошли вместе, там и подождешь.

Марэк снова как будто испугался чего то:

– Нет нет. Местным на туристский теплоход не положено. Я тебя здесь подожду.