– А кто по ночам, когда туман, к острову причаливает и втихаря в монастыре скрывается? – продолжал мой гид. Конечно, подрасстрельные. Марэк сам в тюрьме год сидел и слышал, как некоторые про рецидивистов говорили: им легче в монастыре отсидеться, чем под «вышку» идти. Вот они и скрываются…

Чем больше и тише шептал он про всякие ужасы Острова, тем неуютнее становилось мне в этих редких кустах.

* * *

…Мы вздрогнули одновременно. В нескольких метрах от нас по тропинке шли люди. Они были недостаточно видны (зелень распустилась уже прилично), но чувствовалось – не туристы. Туристы (в том числе – наши медики с «Котлина») ходят не так: говорят громко, фотографируются, ахают охают по поводу местного воздуха и редкой флоры, от вида любой деревянной лавки, гармонично «вписанной» в пейзаж.

Эти трое шли не так. Молча, сосредоточенно. Казалось, что они специально стараются идти тише, на всякий случай жмутся к обочине. В руках несли тугие пакеты из полиэтилена. Мне показалось, что Марэк побледнел, всматриваясь в их спины. Я тоже, пригнувшись, подползла к тропинке и раздвинула кусты. Один из них оглянулся прямо в нашу сторону. Я вдруг не к месту вспомнила, как в одной операции «Золотой пули», которую проводили Каширин и Горностаева в Тайцах, мне велели голой выйти перед теми, за кем они следили. Вот бы сейчас выйти в чем мама родила из кустов! Я хихикнула, и Марэк испуганно прижал меня к земле. Но еще раньше, чем я скрылась за ветками, успела заметить лицо одного мужика. Да это тот же, из музыкального салона, который приносил Кирке «синюю радиолу».

Я оглянулась на Марэка:

– Они?

– Кто – они? – опешил тот.

– Разбойники убийцы?…

– …Да нет, те – по ночам…

– Но эти тоже какие то противные. – Я была почти уверена, что Марэк до этого уже видел этих троих, хоть и не был на теплоходе. И – узнал.

От всех этих тайн мне стало совсем нехорошо. Я молча стала натягивать одежду, Марэк последовал моему примеру.

Он уже застегнул джинсы, когда я, в очередной раз любуясь на его загорелый торс, скользнула взглядом по мышцам. И вдруг – замерла. На сгибе его руки были отчетливо видны следы от шприца. Марэк поймал мой взгляд и стал быстро натягивать рубашку.

* * *

Солнце сделало огромную дугу по небу (сейчас оно светило уже с другой стороны), на траву упали первые тени. Я не знаю, сколько минут прошло с того момента, как я увидела эти дырки в его венах, а мы все молчали. Наконец я не выдержала:

– Колешься?

Он издал какой то странный звук – то ли кашлянул, то ли всхлипнул.

– Света, я боюсь!… Их боюсь, – он кивнул в спину ушедших мужиков, – ее – еще больше! – Кивок по направлению к причалу.

– Кого – ее? – мне показалось, что я неожиданно осипла.

– Блад!

Не может быть, чтобы я ослышалась.

Перед глазами – как наяву – всплыли листочки с компьютера, которые, уходя из Агентства, всучил мне Каширин. Листочки со списками учредителей разных коммерческих антинаркотических клиник и центров: Лившиц, Гуренкова, Блад, Арсеньев, снова Лившиц, снова – Блад, снова – Гуренкова, снова – Блад… Так, значит, Блад – на теплоходе?

– А как она выглядит?… – Я еще не договорила фразу, а ноги уже сами подкосились от страха.