– А может, тигровая марсианка?

– Нет, нет… Марсианская тигрица. Именно так! Да! Так!

М – да, подумал я, худо дело то… я громко щелкнул пальцами, и Вова, кажется, пришел в себя. На меня посмотрел слегка изумленно.

– Ну так что случилось то, господин Соболин? И как ты, друг мой, оказался здесь?

– У тебя, Андрей, дверь была открыта.

– Возможно, что и открыта. Забыл.

А ты – то что здесь делаешь?

– Да я вот… Виктория. О, она тигрица!

– Ага, – сказал я, – понял. Виктория – эта та, у которой бюст из декольте выпрыгивает?

– Она… она! Ты очень точный дал образ, Андрей.

– Так ты ее трахнул?

– Нет.

– Фу, Соболин… Как это низко! Женщина хочет любви, а ты…

– Она меня трахнула, – победно сказал Вова. – Тигрица!

– Ну, это в корне меняет дело, – согласился я и повернулся к Маяковскому. Владимир Владимирович кивнул. – А ко мне то ты чего приперся среди ночи?

– Повзло пьяный храпит – невозможно… Нас же вдвоем поселили. Это только ты, Анька, Танненбаум и Виктория отдельные коттеджи занимаете. А мы – рядовые бойцы – живем парами. Так Повзло – сволочь! – храпит… работать невозможно.

– Ну, иди тогда к своей тигрице.

– Не могу… Она меня после пяти выставила.

Я посмотрел на часы – было всего то половина пятого.

– Еще нет пяти, – сказал я. – Что ты несешь?

– После пяти раз, – ответил Вова, скромно потупив глаза.

Я зааплодировал, Маяковский за отсутствием рук просто кивнул. Но одобрительно.

* * *

Утром было солнце и… скандал. Выяснилось, что у одной из дам пропал парик.

Дама была расстроена, едва сдерживала слезы и говорила, что парик куплен ею в Лондоне, дорогущий – стоит черт те сколько валютных фунтов: «Это какая же сучка его спи…ла? А еще интеллигентные люди!»

Страдающий тяжелым похмельем господин Танненбаум обошел коллег, расспрашивая: не видел ли кто английского парика? Никто ничего не видел… А еще интеллигентные люди!

Перед завтраком ко мне подошел сияющий светский хроникер Юрий Львович и, подмигивая, рассказал, что, мол, не только пропажи случаются, но и находки.

– Что же за находки? – поинтересовался я механически, без интереса.

– Вот! – торжественно сказал Юрий Львович и вытащил из кармана пиджака ажурный кружевной комочек. – Вот, извольте… хе хе… в бильярдной нашел.

Кто – то из дам… хе хе… забыл… на бильярде.

– Бывает, – пожал я плечами и хотел отойти, но Юрий Львович схватил меня за пуговицу и продолжал:

– Разврат. Скандал. Аморалка. Горячий, знаете ли, материал для моего издания… хе хе…

– Вы что же, – удивился я, – собираетесь об этом написать?

– Есь тесь ств… А про парик Галька врет, врет. Она его на «секонде» нарыла за полтаху… Говно – хе хе, – а не английский.

В зал вошли Лукошкина и Повзло.

Я все еще не мог решить, как вести себя с Аней – устроить скандал или просто мило поинтересоваться, где она была этой ночью?

Юрий Львович продолжал бубнить:

– Я ее, прошмандовку старую, знаю – она с начальником милиции еб…ась – хехе! О, я ее знаю.

Он был мне крайне неприятен. Я извинился и поскорее ушел от «светского хроникера».

Поздоровались мы с Лукошкиной весьма сдержанно.

Наконец я решился:

– Аня, я тебя ждал…

– Я тоже, – сказала Лукошкина.