Самая красивая девочка десятого "а" сказала:

– Привет… я не опоздала?

Она сказала: привет… и у меня забилось сердце. До сентября двухтысячного года оставалось еще больше семи тысяч суток… но тогда я этого не знал. Не мог знать. А если бы мог – не поверил.

– …Итак, дорогие товарищи, – торжественно произнес Владик, – зачем мы сегодня собрались?

– Бухать, – сказал Сашка.

– Ну, Стариков, ты стебок… – сказала Маринка.

– Нет, дорогой товарищ… Сегодня мы собрались, чтобы послушать альбомчик «Стена», написанный группой английских товарищей под руководством Коммунистической партии Советского Союза и Генерального секретаря Центрального Комитета дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева лично.

– Бурные, переходящие в овацию аплодисменты, – сказал Сашка. – Весь зал в едином порыве встает. Следует, конечно, добавить, что овация продолжалась несколько минут, но у нас на это времени нет. Потому как мы собрались бухать.

– Правильной дорогой идете, товарищи!

Из динамиков заморской стереосистемы «Филипс» пошла мощная волна звука.

Портвейн «Три семерки» прокатился по пищеводу. Нам было по шестнадцать… мы еще ничего не понимали. Я смотрел в дерзкие глаза на разрумянившемся от портвейна лице. Я погибал.

– Вот когда мы встретимся через год…

– Э э… через год мы все будем в стройотрядах… штудиусы.

– Э э, ребята, кстати… следующий год! Он же необычный. Он – олимпийский!

– Ну и что? Этих олимпийских – каждые четыре года. Будет вам и восьмидесятый, и восемьдесят восьмой, и даже двухтысячный.

– Ну… до двухтысячного еще дожить надо.

– А в двухтысячном сколько же нам всем будет?

– Нам будет по тридцать семь.

– Ну ты стебок! По тридцать семь?

Я стебаюсь… сто ко не живут.

– Живут, – сказал Владик. – В двухтысячном году я буду человеком с положением… сделаю нормальную карьеру… все у меня будет.

– Ну ты стебок, – сказал Сашка Маринкиным голосом.

До двухтысячного года оставалось немногим больше семи тысяч суток. Всего половина жизни… мелочь.

***

– Хорошо, – сказал я. – Давай по порядку, Вера.

– А… с чего начать?

– Чем занимается твой выдающийся муж?

– А ты что – не знаешь? – спросила она с удивлением.

– Владик, конечно, великий человек… и я, разумеется, просто обязан знать о его биографии все… Но, понимаешь ли, Вера, последние пять лет я провел в Нижнем Тагиле, а тамошние газеты ничего о Владике не писали. Странно… не правда ли?

– Зачем ты так, Сергей? – спросила она. А потом без всякой логики добавила:

– Я сильно состарилась? Страшная стала?

– Нет, – ответил я. – Ты самая красивая девочка из десятого "а".

– Ты все еще меня любишь?

– Нет… Так чем занимался Владик? – сказал я. Слава Богу, она не обратила внимания на то, что вопрос поставлен как о мертвом.

– Понимаешь, Сергей… после того, как все рухнуло… ну, развал Союза, ГКЧП это и прочее… Владик, как и все, стал заниматься бизнесом.

– Понятно… как и все – бизнесом.

– Наркотики? Оружие?

– Не надо, Сережа… не надо иронизировать. Это ты всегда был упертый, как танк.