– Не болтай. – Мне стало смешно. – Глеб не ходит по таким заведениям.

– А, это раньше не ходил, – отмахнулся Скрипка.

Похоже, что в «Пуле» началось время отпусков, потому что в репортерском отделе не было никого, кроме двух незнакомых стажеров, сидевших за компьютерами.

– Так что все таки случилось?

– Я и рассказываю тебе: наш начальник отдела расследований ходил в ночной клуб на встречу с источником и там каким то образом посеял ксиву. И представляешь, на меня же все и свалил. На летучке заявил, что во всех приличных фирмах «корочки» – тисненые, шероховатые, а в «Пуле», мол, гладкие. То есть скользкие. Вот, дескать, по вине таких, как Скрипка, они и выскальзывают в ответственный момент из рук. Представляешь, завернул? Я не понял тогда: ответственный момент – это когда носовой платок из кармана достаешь? Не наган же. Откуда у Спозаранника наган?…

– Леш, он просто оправдывался за утерю…

– Ничего себе оправдывался! А мне пришлось все старые удостоверения в срочном порядке поменять на новые.

– Зачем? Выдал бы Глебу другое – взамен утерянного.

– Света, ну когда ты поумнеешь? Ведь это старое удостоверение кто нибудь непременно найдет. Так? И вклеит свою фотографию. И будет, обделывая свои грязные делишки, пользоваться нашей крышей.

– Не может быть!

– Может! А кто потом будет отвечать? Опять Скрипка. Вот я и предпринял кое какие меры… Теперь у нас будут удостоверения нового образца.

– А а?… – Я кивнула вопросительно в сторону охранника.

– Да, да. Я временно даже охранника поменял. Ты думаешь, он в нарды играет? Он в телевизор под столом смотрит. Как на таможне.

– Это еще зачем?

– Преступник, как известно, всегда возвращается на место преступления! И этот человек, я думаю, имея удостоверение «Золотой пули», непременно захочет узнать, как эта «Пуля» выглядит изнутри. И вот когда он, коварный, к нам придет, он ведь волноваться будет. А у человека, который волнуется, всегда колени дрожат. А в упор ведь на коленки чужие смотреть не будешь (Леша вдруг застыл, скользнув взглядом по моим бедрам; я инстинктивно одернула юбку), так и операцию провалить легко. Вот охранник, глядя в телевизор, и делает вид, что играет в нарды. На самом деле он и в карты то играть не умеет. – Скрипка вздохнул. – Вот с тобой, жаль, не получилось. Я забыл на входе предупредить, что в Агентстве у одного сотрудника удостоверение не поменянным осталось – по причине болезни. Ты как, кстати, себя чувствуешь?

– Спасибо, Леш, все о'кей!

– А то Обнорский мне велел тебя холить и лелеять, беречь, как экзотический цветок. Я даже подумал, уж не влюбился ли он в тебя?

– У него же, говорят, что то с Лукошкиной зреет.

– А а, ты уже знаешь, – облегченно вздохнул Леша. – А то я подумал, как бы между вами, девочками, конфликта какого не вышло из за Андрюхи. А то, не поверишь, у меня однажды такое случилось… Со мной моя девушка поссорилась, студентка журфака. А я ведь, как ты помнишь, в Челябинске на журналиста учился, в двух газетах работал, лекции по заданию Обнорского студентам читаю. Ну и ей периодически свои лекции пересказывал: я же хочу, чтобы моя девушка грамотной была.

А она, неблагодарная, однажды обрывает меня на полуслове: все, говорит, это – скучно и далеко от правды жизни. Представляешь?

В общем, она со мной поссорилась и одна поехала к подружке на день рождения. Я про себя и думаю: выпьют небось там, а потом ей вечером одной домой добираться. Нехорошо, я ведь все таки мужчина. И поехал к подружкиному дому караулить свою девушку. Жду час, второй, а она не выходит. Замерз, зараза!

Вдруг из кустов сирени у подъезда мужик вылезает: добавь, говорит, десятку, согреться бы не мешало.