Андрей Константинов. Дело о взбесившемся врачеАгентство «Золотая Пуля» - 5
ПРЕДИСЛОВИЕ
Перед вами – уже пятый сборник новелл из серии "Агентство «Золотая пуля». Читательский интерес к героям «Золотой пули» не ослабевает, и потому они продолжают рассказывать о своих приключениях. Напомним: все в этой книге – вымысел, такого Агентства в Петербурге не существует, описываемых в книге историй никогда не происходило. Возглавляет «Золотую пулю» журналист Андрей Обнорский (известный под псевдонимом Серегин) – герой романов Андрея Константинова и телесериала «Бандитский Петербург». Каждый из сотрудников «Золотой пули» рассказывает свою историю от первого лица. Как и в предыдущих книгах этой серии, журналисты "инвестигейторы" встречаются по ходу своих расследований с самыми разными людьми – политиками, бизнесменами, «авторитетами», сотрудниками органов и спецслужб. Если кто то из героев покажется вам узнаваемым, то, возможно, вы правы. Все подобные совпадения – на совести авторов.
ДЕЛО О ЛЯЛЕ ЧЕРНОЙ
Рассказывает Светлана Завгородняя
"Почти три года работает корреспондентом репортерского отдела. До этого была фотомоделью и манекенщицей. Для получения оперативной информации успешно использует имидж «сексдивы». Коммуникабельна, легка в общении, жизнерадостна. Единственная мотивация для журналистских расследований возможность знакомства с новыми интересными мужчинами; других мотиваций нет. Человек творческий, но недисциплинированный. Очень доверчива. 27 лет. Не замужем…" Из служебной характеристики
1
Я люблю этот пронзительный миг ПЕРЕД… Короткая тишина, разрываемая одновременным вздохом всхлипом. Бешеный выброс адреналина. Горловой спазм. Почти осязаемый запах желания. Он неслышно подходит сзади, прижимает к себе. И вот я уже спиной чувствую его напряженную упругость. Мы стоим так какие то секунды, и он с хрипотцой спрашивает: – Конечно, вы не из тех девушек, Света, что занимаются сексом только в темноте? Конечно, я не из дур. Только никак не пойму, каким образом мой сарафан уже на полу – в солнечных бликах из за распахнутых занавесок. Занавески колышутся на ветерке, и блики предзакатного солнца скачут по стенам, по распахнутой постели, по его широким загорелым плечам, скользят по журнальному столику. Взлетая в головокружительную высь, я каким то невероятным образом успеваю заметить потрепанную книгу на инкрустированной столешнице. Саббатини. «Хроники капитана Блада»… Капитана Блада… Блада… Бла а ад… Словно два острых зеленых луча пронзают мои закрытые веки, разлетаясь в стороны разноцветными искрами. И я, летя с высоты, проваливаюсь в сладкую тьму…
2
В то, первое свое послебольничное, утро я проснулась необычайно счастливой. Я дома! В собственной постели! Все! Долой санитарку тетю Катю с грозной шваброй! Долой «отбои» по команде! Долой ординатора Костю, который хоть и скрашивал иногда мое унылое пребывание на больничной койке, но все равно – долой! Мне даже показалось, что я сама стала какой то другой. Окончательно смыв с себя под душем запах больничной карболки, я стояла у зеркала, строя гримасы собственному отражению. Вот так, придя в Агентство, я улыбнусь Зурабу. Вот так – почти любя – махну рукой Вальке. Так – стрельну глазами в сторону Шаха… Кстати, роман с Шахом – это я знала наверняка – остался где то в начале мая. Ни почему! И островного аборигена Марэка больше никогда не увижу. |
