– Подонок, мерзавец, извращенец, сукин сын! – голосила я на всю округу, обрушив на голову Батманова кулаки и шестьдесят килограммов живого веса. – Что ты сделал с моей несовершеннолетней дочерью? Засужу! На каторге сгною!

Вытряхнутый из машины Кашириным и Зудинцевым Батманов никак не мог прийти в себя.

– А девочка сказала, что мама живет в Мурманске, – только и промямлил Вадим Германович.

Он даже не попросил ребят представиться, приняв их за ментов. Физиономия Михалыча действовала лучше любой ксивы.

Оксана не слишком натурально всхлипывала у меня на груди. Каширин что то усердно записывал в блокнот. Зудинцев изучал паспорт и водительские права Батманова, хотя, уволившись из органов в 1999 году, уже три года не имел на это права.

Мы блефовали и выиграли. Так нам тогда казалось.

– Я дам вам денег! – неожиданно произнес Батманов. – Не надо ничего писать, – обратился он к Родиону. – Я дам вам денег. Много у меня нет, но я готов… все, что есть…

– Потерпевшие! – обратился ко мне и к Оксане Зудинцев. – Вы согласны на материальную компенсацию ущерба, причиненного вам Батмановым Вэ Гэ?

Стажерка перестала всхлипывать и с надеждой посмотрела на меня.

– Сколько? – буркнула я.

– У меня есть десять тысяч наличными…

Я презрительно фыркнула.

– Я могу продать квартиру… и машину, – добавил он.

– Меня устроит сумма, которую вы недавно сняли со счета в «Кредит Простор банке», – сказала я.

– Это какая то ошибка, – пробормотал Батманов, – у меня нет счета в этом банке или в каком бы то ни было еще. С 1998 года. Вы можете это проверить.

При упоминании о «Кредит Простор банке» ни один мускул не дрогнул на лице Вадима Германовича. Он продолжал жалко шмыгать носом, кутаясь в долгополое пальто.

– Сколько денег вы оставили своей бывшей жене Ларионовой? – спросил Зудинцев, уткнувшись в паспорт, как будто на этот вопрос его натолкнул штамп о разводе.

– Сто пятьдесят тысяч долларов, – еле слышно выдавил Батманов. – Но тогда были другие времена. Я мог себе это позволить… Сейчас я на мели.

И жена не дает мне в долг. Да и денег этих у нее больше нет… Она больная женщина – все растранжирила за один год. Недавно сама приходила ко мне – просила денег на ребенка. У нас дочка…

Я ей отдал шестьсот долларов – все, что у меня тогда было…

Зудинцев его отпустил. Он сказал, что двадцать лет проработал в органах и может отличить, когда человек врет, а когда нет. Зудинцев был убежден, что Батманов не врал. У меня было другое мнение, но… никаких доказательств, кроме собственных ощущений. А еще у меня было отвратительное настроение: поймав подонка с поличным, мы отпустили его на все четыре стороны. Чтобы в нашей операции приняли участие правоохранительные органы, нужно было получить высочайшее соизволение Обнорского. Но начальники, как и мужья, узнают обо всем последними.

***

На следующий день я позвонила Юлии Львовне и сказала, что проведенные Агентством журналистских расследований оперативно розыскные мероприятия опровергают факт хищения гражданином Батмановым средств с ее личного счета. Я нарочно говорила с ней сухо и сдержанно. Мне было неприятно признаваться в наших неудачах.

Юлия Львовна была изрядно пьяна, она так же, как и во время своего первого визита ко мне, истерично расхохоталась.

– Я так и знала, – говорила она, причем не мне, а кому то, кто был с ней рядом.