Изменить размер шрифта - +

– И что?

– В общем то ничего. Но тот самолет разбился.

– Очень поучительная история, – сказал я.

Скрипка улыбнулся, а Соболина посмотрела на него с тревогой. Потом обернулась ко мне:

– Ты что то хотел, Андрей?

– Я хотел бы видеть сотрудников на рабочих местах. Тем более, если сотрудник – начальник отдела. Вы согласны, Анна Владимировна?

– Э э… может быть, я могу тебе помочь, Андрей?

Скрипка улыбнулся улыбкой голодного крокодила.

– Может быть, – сказал я. – У кого в Санкт Петербурге можно проконсультироваться по личности Троцкого?

– У Елены Петровны Кондаковой из музея политического сыска, – отчеканила Соболина.

Скрипка повернулся и пошел в глубь коридора.

 

 

***

 

В тот день музей политического сыска для посетителей был закрыт. В залах царила тишина… Впрочем, здесь, наверно, никогда не бывает шумно. Елена Петровна Кондакова встретила меня в фойе.

У нее были внимательные ироничные глаза. Очень опасные глаза.

– Итак, Андрей Викторович, – сказала она после взаимных любезностей, – чем я могу вам помочь?

Не знаю, показалось мне или в словах Кондаковой действительно был скрытый подтекст: что же это тебя, криминального писаку, привело сюда? Здесь дешевкой не торгуют.

– Елена Петровна, – ответил я, – мне рекомендовали вас как специалиста по Троцкому.

Она улыбнулась и сказала:

– Напрасно. Когда то я действительно была увлечена изучением наследия Льва Давидовича Троцкого, но специалистом себя назвать не могу. А что конкретно вас интересует?

– В вашем музее есть тексты, исполненные Троцким?

– В Санкт Петербурге нет ни одного автографа Троцкого.

– Вот так?

– Именно так. Найти подлинный автограф Троцкого – невероятная удача для любого исследователя. Выезжая из страны в двадцать девятом году, Лев Давидович вывез весь свой архив. Это чудо, что Сталин позволил ему такое… Впрочем, шел, я напомню, двадцать девятый год.

Спустя всего три четыре года это было бы уже невозможно. Потом, уже в Мексике, Троцкий остался без средств к существованию и вынужден был продать свой архив Гарвардскому университету.

– Неужели все документы Троцкого попали в Гарвард?

– Нет, конечно. За время своей политической деятельности он написал тысячи писем, записок, статей. Он был невероятно работоспособным человеком. По всему миру разбросаны сотни документов с его автографом.

– И тем не менее в России документов не сохранилось?

– В этом, Андрей Викторович, нет ничего удивительного… Когда Сталин развернул масштабнейшую антитроцкистскую кампанию, хранить письма Троцкого стало опасно. Те, кто имел хотя бы клочок бумаги с подписью врага народа, сам становился врагом народа. Люди избавлялись от любого материального доказательства связи с Троцким. Впрочем, это не спасало. Тысячи большевиков были репрессированы только за то, что работали с ним…

– М да… Но ведь не могли же быть уничтожены ВСЕ документы? Так не бывает, Елена Петровна.

Елена Петровна улыбнулась:

– Конечно… Всегда что то остается. Но пока я не видела ни одной записки Льва Давидовича. Я имею в виду – в подлиннике. Почему, Андрей Викторович, вас это интересует – нашли часть архива среди «бриллиантов Косинской»?

О Господи! Опять «бриллианты Косинской»! Связался я со Светкой на свою шею!… Я тоже улыбнулся, ответил:

– Нет, среди бриллиантов Косинской – нет… Скажите, Елена Петровна, а в архивах… например, в архивах НКВД, могли сохраниться письма, статьи, дневники Троцкого?

– Сомнительно.

Быстрый переход