– Я просто хотел узнать, как у вас дела продвигаются, может, чем помочь надо? – сказал он, извинившись за беспокойство.

– Дела идут по плану, я пока занимаюсь сбором предварительной информации, – ответила я, сама слабо представляя, что значит «предварительная информация». Однако это словосочетание произвело впечатление на Артемкина:

– О! А я подумал, что, может быть, вы хотели поехать поговорить с теми людьми, которые сейчас живут в квартире Ягодкина. Я бы вам предложил свою помощь, потому что, на мой взгляд, одной туда идти небезопасно…

– То есть?

– Ну там пьянки постоянные, драки.

Давайте я за вами заеду завтра во второй половине дня, часа в четыре – и вместе сходим?

– Давайте, – я обрадовалась. Появился шанс сделать хоть что то по розыску этого несчастного алкоголика. Может, его друзья собутыльники расскажут, что с ним случилось. Что ни говори, а этот агент проявился как нельзя кстати…

***

После работы я зашла в супермаркет недалеко от дома. Когда я в задумчивости бродила мимо витрин с ветчиной и сыром, размышляя, что бы такого купить на ужин Володе с Антошкой, вдруг услышала противный, но знакомый голос сзади: «Это моя бутылка пива. Я с ней пришел, э э э, не бейте меня по голове, не бейте. Помогите, я буду жаловаться Карачаевцеву!».

Тирада сопровождалась звуками вялой потасовки. Я оглянулась с самыми плохими предчувствиями. Так и есть: Тараканников, этот жуткий сумасшедший уголовник.

Он стоял в окружении трех охранников супермаркета, пытаясь вырвать рукав своего длинного потрепанного плаща из рук продавщицы. Второй рукой с зажатой в ней бутылкой он размахивал над головой.

– Я помощник депутата Правшова, вот мое удостоверение. У нас депутатская неприкосновенность! – не унимался Тараканников, защищая свои права собственности на бутылку пива, по видимому, только что спертую с прилавка.

– Молчи, лишенец, – легкими пинками охранники теснили Тараканникова к выходу. Я представила, как буду выглядеть в глазах окружающих, если эта одиозная личность вдруг сейчас заорет на весь зал: «Соболина!». В том, что он не преминет меня опознать, я не сомневалась. Я быстро нагнулась и пошла вдоль витрины с колбасами, побыстрее к выходу, лишь бы Тараканников не успел заметить мое присутствие в зале. Так я шла, пока не уткнулась головой в толстый живот одного из охранников, только что задержавшего Вадима.

– Вы что, вместе? – грозно спросил он.

– Нет, что вы, – мне пришлось разогнуться.

– Зачем тогда прячетесь? – полюбопытствовал секьюрити.

– Я? Прячусь? Я колбасы разглядывала, – не успела я порадоваться, что так ловко выкрутилась, как на весь магазин раздался окрик:

– Соболина! Вот спросите у той женщины, какие у меня связи в этом городе. Вот она, вот! Аня, я здесь, – Тараканников стоял у выхода и усиленно тыкал в меня пальцем.

Я готова была провалиться сквозь землю.

Из магазина нас выперли обоих. Тараканников, едва оказавшись на свободе, отряхнулся, пригладил помятый плащ и продолжал вещать на всю улицу:

– Это была моя бутылка пива. Я ее купил в соседнем магазине! Хотел взять рыбы здесь. Мерзавцы, я в прокуратуру пожалуюсь. А то распустились. Сейчас позвоню зампрокурора, а то совсем эти магазинные охранники распустились. Это нарушение прав человека. Аня, а вы знаете, что я известный правозащитник?

– Угу, только, пожалуйста, тише. – Я едва ли не бегом бежала от места происшествия, пытаясь оторваться от Тараканникова, но он вслед за мной прибавлял шагу. Мне хотелось оказаться хотя бы в тихом и безлюдном месте, чтоб никто не увидел моего попутчика.

– Аня, я в тюрьме ел раков.