Скрипка обиженно посмотрел на меня, а затем назидательно произнес:

– Кстати, вчера в течение дня я дважды посылал на твой пейджер сообщение о необходимости немедленно прибыть в контору…

Наш диалог начал меня страшно утомлять, поэтому, чтобы ускорить развязку, я всего лишь одной невинной фразой нанес Скрипке тяжелейший прямой аперкот в голову:

– К сожалению, Леша, вчера, занимаясь ремонтом, я случайно потерял пейджер.

Удар был настолько силен, что Скрипка, сраженный моей наглостью, примерно с минуту глотал воздух как выброшенная на берег рыба, пытаясь переварить и осмыслить суть мною сказанного. Мне даже стало его немного жалко.

Последствия не заставили себя ждать – через пару минут секретарша Оксана пригласила меня в кабинет «великого и ужасного», успев доверительно шепнуть мне, что шеф вчера целый день меня искал, и потому был очень зол и свиреп.

Да, похоже, черная полоса начала разматываться всерьез и надолго.

***

В кабинете, кроме самого Обнорского, находился еще и Железный Глеб. Это не предвещало ничего хорошего: если с Обнорским как то можно было попытаться поговорить по душам (в случае, если правильно угадаешь его настроение), то с закостенелым материалистом Спозаранником такие вещи явно не прокатят. Поэтому я сразу же попытался взять инициативу в свои руки и четко отрапортовал:

– Репортер Шаховский по вашему приказанию прибыл. Докладываю, что осознаю всю низость своего поступка и готов понести самое суровое наказание. Материальную компенсацию за утерянное казенное имущество обязуюсь выплатить в полном объеме сразу же после получения денежного довольствия за текущий месяц.

Разговаривавший в это время по телефону Обнорский поморщился и, прикрыв ладонью трубку, пробурчал:

– Понесешь, Витя, обязательно понесешь. И разговор у нас тобой еще по этому поводу будет. Но попозже.

А сейчас, Глеб, – обратился он к Спозараннику, – введи его в курс дела, мне тут надо закончить с одним господином. – И Обнорский вернулся к прерванному разговору.

– Присаживайтесь, Виктор Михайлович, – в присутствии шефа Спозаранник всегда держался сугубо официально. – Дело, к которому вы, между прочим, должны были бы приступить еще вчера, – (спокойно, Витя! спокойно!), – связано с визитом в наше Агентство депутата Законодательного собрания города господина Бореева. Вам известна эта фамилия?

– Слышать слышал, однако лично встречаться не доводилось. Вы же знаете, Глеб Егорович… Депутаты и им подобные шишки – это по большей части люди из вашего окружения. Мы же все больше общаемся с теми, кто мелочь по карманам тырит…

– Я думаю, Виктор Михайлович, что в данном случае ваши комментарии не совсем уместны. Так вот, депутат Бореев обратился к Андрею Викторовичу с весьма деликатной просьбой о проведении небольшого расследования. Сразу отмечу, что лично мне эта тема представляется неперспективной и малоинтересной.

Но поскольку в случае положительного результата Бореев обещает материально компенсировать наши затраты, руководство Агентства решило провести ряд мероприятий, дабы определить, насколько успешным может быть расследование этого дела.

– Да что за дело то, в конце концов? – менторский тон Спозаранника уже начал меня раздражать.

– А дело в том, что в воскресенье депутат Бореев вместе с семьей отдыхал на даче в Сосново.

– В этом и заключается весь криминал? – попытался сострить я.

– Супруга Бореева, – невозмутимо продолжил Спозаранник, – Нина Александровна, почувствовала легкое недомогание, а потому вернулась в город раньше, чем муж и дети. Подойдя к своей квартире, она обнаружила на входной двери следы взлома.