|
Вот только никто не знал, почему я вдруг отказалась от услуг «Северо Западного GSM». А произошло это с появлением Марка. Я, конечно, не ханжа, но все таки разговаривать с мужем, лежа в постели с любовником, было бы слишком даже для меня. Пришлось пойти на маленькую хитрость и наврать мужу, что моя «Nokia» вышла из строя, а покупку нового аппарата я под благовидными предлогами откладывала со дня на день. Жизнь доказала мудрость моего решения: фуга Баха, гимн Советского Союза и даже божественная мелодия Гарика Стебелюка из фильма «Преступный Петербург» не дергали меня по пустякам в ответственные моменты жизни.
А у Юры Рыбкина радиотелефон был, но именно сейчас, как назло, у крошки "сименса" сели батарейки. – Марина Борисовна, не в службу, а в дружбу, сходите хоть в Академию художеств, что ли, я не знаю… Позвоните, вызовите «гибонов»… Оглянувшись, я увидела, как водитель «жигуленка» – парень с «конским хвостом» на затылке – лез к Юре то ли с объяснениями, то ли с извинениями, а Рыбкин отмахивался от него, сокрушенно осматривая свою машину. На бедном Юрике не было лица – вмятина на правом крыле обойдется ему не в одну ментовскую зарплату. Когда я вернулась к месту ДТП, будущий зять достал из барсетки двести рублей и жалостливо предложил: – Неудобно как то получилось, Марина Борисовна, можно я вам машину поймаю? Доставит вас с Порселлисом в лучшем виде. А то чего вам тут торчать, пока «гибоны» будут мне мозги компостировать… Почему то мне еще раз захотелось взглянуть на место ДТП. Таксист сделал все, как я просила. «Волга» резко свернула с набережной влево, и через минуту я снова оказалась на злополучном перекрестке. Ничего особенного, обычный питерский сюжет – лохматый «жигуленок» и его малохольный водитель влипли по полной программе в БМВ последней модели да еще под управлением мента! Приехав домой, я засунула Порселлиса за шкаф в гостиной и умчалась в «Золотую пулю».
***
Работа над антикварной темой, которую поручил мне Обнорский, неожиданно захватила меня. Я целый день просидела в Публичке, листая газетные публикации середины 90 х, посвященные Соломону Рябушинскому. «Известный коллекционер», «известный контрабандист», «суперпрофессионал рецидивист недюжинных способностей» – собратья по перу не скрывали своего восхищения перед этим человеком, который на протяжении нескольких лет умудрялся переправлять картины на свою историческую родину, пряча их в переплеты книг. Рябушинский собрал прекрасную коллекцию с помощью сотрудников питерских музеев, которые выносили ему оригиналы, а возвращали в запасники копии. – Послушай, Миша, – обратилась я к Модестову, – посмотри, какая интересная закономерность вырисовывается. Не успел Соломон премудрый освободиться после очередной отсидки, как в городе стали твориться странные вещи. Обнесли квартиру коллекционера Добровольского, у сестры художника Василевича взяли картину якобы для выставки, а вернули превосходно выполненную копию, а через несколько месяцев оригинал этой картины всплыл на аукционе «Сотбис». – Я перелистнула страницу своих записей. – А вот еще, на Пулковской таможне задержали гражданина США при попытке вывезти полотна Айвазовского. Картины эти принадлежали Российскому историческому обществу, но руководство утверждает, что у них ничего не пропадало. Да, что там какие то общества, недавно у моего приятеля Толи Стрелкина увели два прекрасных рисунка Дюрера. Заметь, что пока Рябушинский сидел, такой вакханалии не наблюдалось. – А мне, Марина Борисовна, пока похвастаться нечем. – Модестов поправил старомодные очки а ля кот Базилио. – Обнорский прав, Робинсоны, конечно, не ангелы, и оперативная информация на них имеется. |
