Потом госпожа Мозес отставила тарелку, приложила к прекрасным губам салфетку и, подняв глаза к потолку, сообщила:

    – Ах, как я люблю красивые закаты! Этот пир красок!

    Я немедленно ощутил сильнейший позыв к одиночеству. Я встал и сказал твердо:

    – Благодарю вас, господа. До ужина.

    3

    – Представления не имею, кто он такой, – произнес хозяин, разглядывая стакан на свет. – Записался он у меня в книге коммерсантом, путешествующим по собственной надобности. Но он не коммерсант. Полоумный алхимик, волшебник, изобретатель… но только не коммерсант.

    Мы сидели в каминной. Жарко пылал уголь, кресла были старинные, настоящие, надежные. Портвейн был горячий, с лимоном, ароматный. Полутьма была уютная, красноватая, совершенно домашняя. На дворе начиналась пурга, в каминной трубе посвистывало. В доме было тихо, только временами издалека, как с кладбища, доносились взрывы рыдающего хохота да резкие, как выстрелы, трески удачных клапштосов. На кухне Кайса позвякивала кастрюлями.

    – Коммерсанты обычно скупы, – продолжал хозяин задумчиво. – А господин Мозес не скуп, нет. «Могу ли я осведомиться, – спросил я его, – чьей рекомендации обязан я честью вашего посещения?» Вместо ответа он вытащил из бумажника стокроновый билет, поджег его зажигалкой, раскурил от него сигарету и, выпустив дым мне в лицо, ответил: «Я – Мозес, сударь. Альберт Мозес! Мозес не нуждается в рекомендациях. Мозес везде и всюду дома». Что вы на это скажете?

    Я подумал.

    – У меня был знакомый фальшивомонетчик, который вел себя примерно так же, когда у него спрашивали документы, – сказал я.

    – Отпадает, – с удовольствием сказал хозяин. – Билеты у него настоящие.

    – Значит, взбесившийся миллионер.

    – То, что он миллионер, это ясно, – сказал хозяин. – А вот кто он такой? Путешествует по собственной надобности… По моей долине не путешествуют. У меня здесь ходят на лыжах или лазят по скалам. Здесь тупик. Отсюда никуда нет дороги.

    Я совсем лег в кресло и скрестил ноги. Было необычайно приятно расположиться таким вот образом и с самым серьезным видом размышлять, кто такой господин Мозес.

    – Ну хорошо, – сказал я. – Тупик. А что делает в этом тупике господин дю Барнстокр?

    – О, господин дю Барнстокр – это совсем другое дело. Он приезжает ко мне ежегодно вот уже тринадцатый год подряд. Впервые он приехал еще тогда, когда отель назывался просто «Шалаш». Он без ума от моей настойки. А господин Мозес, осмелюсь заметить, постоянно навеселе, а между тем за все время не взял у меня ни бутылки.

    Я значительно хмыкнул и сделал хороший глоток.

    – Изобретатель, – решительно сказал хозяин. – Изобретатель или волшебник.

    – Вы верите в волшебников, господин Сневар?

    – Алек, если вам будет угодно. Просто Алек.

    Я поднял стакан и сделал еще один хороший глоток в честь Алека.

    – Тогда зовите меня просто Петер, – сказал я.

    Хозяин торжественно кивнул и сделал хороший глоток в честь Петера.

    – Верю ли я в волшебников? – сказал он. – Я верю во все, что могу себе представить, Петер.