– Вы философ, Алек.

    – Да, Петер, я философ. Я поэт, философ и механик. Вы видели мои вечные двигатели?

    – Нет. Они работают?

    – Иногда. Мне приходится часто останавливать их, слишком быстро изнашиваются детали… Кайса! – заорал он вдруг так, что я вздрогнул. – Еще стакан горячего портвейна господину инспектору!

    Вошел сенбернар, обнюхал нас, с сомнением поглядел на огонь, отошел к стене и с грохотом обрушился на пол.

    – Лель, – сказал хозяин. – Иногда я завидую этому псу. Он многое, очень многое видит и слышит, когда бродит ночами по коридорам. Он мог бы многое рассказать, если бы умел. И если бы захотел, конечно.

    Появилась Кайса, очень румяная и слегка растрепанная. Она подала мне стакан портвейна, сделала книксен, хихикнула и удалилась.

    – Пышечка, – пробормотал я машинально. Все-таки это был уже третий стакан. Хозяин добродушно хохотнул.

    – Неотразима, – признал он. – Даже господин дю Барнстокр не удержался и ущипнул ее вчера за зад. А уж что делается с нашим физиком…

    – По-моему, наш физик имеет в виду прежде всего госпожу Мозес, – возразил я.

    – Госпожа Мозес… – задумчиво произнес хозяин. – А вы знаете, Петер, у меня есть довольно веские основания предполагать, что никакая она не госпожа и вовсе не Мозес.

    Я не возражал. Подумаешь…

    – Вы, вероятно, уже заметили, – продолжал хозяин, – что она гораздо глупее Кайсы. И потом… – Он понизил голос. – По-моему, Мозес ее бьет.

    Я вздрогнул.

    – Как – бьет?

    – По-моему, плеткой. У Мозеса есть плетка. Арапник. Едва я его увидел, как сразу задал себе вопрос: зачем господину Мозесу арапник? Вы можете ответить на этот вопрос?

    – Ну, знаете, Алек… – сказал я.

    – Я не настаиваю, – сказал хозяин. – Я ни на чем не настаиваю. И вообще о господине Мозесе заговорили вы, я бы никогда не позволил себе первым коснуться такого предмета. Я говорил о нашем великом физике.

    – Ладно, – согласился я. – Поговорим о великом физике.

    – Он гостит у меня не то третий, не то четвертый раз, – сказал хозяин, – и с каждым разом приезжает все более великим.

    – Подождите, – сказал я. – Кого, вы собственно, имеете в виду?

    – Господина Симонэ, разумеется. Неужели вы никогда раньше не слыхали этого имени?

    – Никогда, – сказал я. – А что, он попадался на подлогах багажных квитанций?

    Хозяин посмотрел на меня укоризненно.

    – Героев национальной науки надо знать, – строго сказал он.

    – Вы серьезно? – осведомился я.

    – Абсолютно.

    – Этот унылый шалун – герой национальной науки?

    Хозяин покивал.