В колледже мне предложили стажировку в одной скандальной желтой газетенке — иначе ее не назовешь,  но я согласилась,  так как мне нужен был опыт. Я знала,  что путь к звездам лежит через тернии,  и он не всегда усыпан зефиром,  а на пути к цели мне попадутся совсем не пони.

В конце концов,  в своих статьях я всегда писала правду. О звездах,  политиках,  спортсменах. Из любого развода знаменитой личности я раздувала настоящую сенсацию,  а пьяная драка скандального конгрессмена принесла мне грязную славу и хорошие деньги. А мне нужны были деньги…  также,  как и известность. У меня должно было быть имя. Я была единственным человеком в семье,  который ещё мог вырваться из той дыры,  в которой утопала наша семья…

Промониторив и изучив всю карьеру успешных журналистов,  редакторов и даже писателей,  я поняла,  без скандалов не обойтись. Люди начнут прислушиваться ко мне,  только когда я сделаю себе имя.

А мне было что сказать.

Но сейчас моя жизнь была в прошлом. Я и не помню,  когда писала в последний раз. Даже если бы захотела и села за ручку и бумагу,  не выдавила бы из себя ни строчки. Я полностью закрылась в себе и стала тем,  кем должна была быть — вещью Алмаса Ясин.

Слабая? Отчаянная? Возможно. Но я знала,  что у меня нет другого выбора — Алмас не просто мой хозяин,  он больше. Я его должница. К тому же я искренне верю,  что это не навсегда…  он не трогает,  не издевается надо мной. Он милосерден и щедр. Он забрал мою свободу,  но это был мой выбор — только так я могла подарить свободу своему брату. Только благодаря Алмасу Мейсона выпустили из тюрьмы. Только благодаря ему моя семья начинает становиться на ноги…

Когда я оказалась в своей рабской золотой клетке,  так я называла свою комнату,  то замерла у туалетного столика. Выдохнула,  поправляя волосы за уши,  вглядываясь в свое отражение.

Разве о такой жизни я мечтала? Разве этого хотела?

Я повертела меж пальцев пузырек с духами: он был инкрустирован стразами — не брильянты,  как у одной из жен Алмаса,  но тоже дорогой подарок. Подняла глаза на свое отражение,  улавливая едва заметное дрожание своих губ.

Слезы. Они останутся внутри. Навсегда.

Не знаю,  в каком месте поклонники находили мои глаза голубыми океанами. Сейчас мой истинный взгляд был полон уныния,  пустоты и отчаянья.

Черные волосы с шоколадным оттенком распущены — господин любил естественность,  но я скучала по аккуратным пучкам,  в которые заплетала волосы,  собираясь в офис.

Не было и смысла в моих четко очерченных губах,  которые не знали страстных поцелуев и никогда не произносили искренних слов любви. Не было ничего прекрасного в идеально вздернутом носике,  когда не было никого,  кто бы мог поцеловать его перед сном…

Красота была для меня скорее проклятьем,  чем подарком.

— Лейла,  душа моя,  — я даже не вздрогнула,  когда услышала голос Алмаса. Обернулась,  одарив его улыбкой от уха до уха,  и присела на колени,  слегка поклонившись ему. Все с той же широкой улыбкой и влажностью моих глаз от непрошенных слез,  которая только добавила взгляду необходимого сияния.

— Да,  мой господин,  — не смотря на формулировку обращения,  в моем голосе не было ни капли преклонения. Повиновения. Ничего рабского.

А вот Ясин смотрел на меня совсем иначе — с восхищением,  благоговением и любовью.

— Встань,  в этом нет нужды,  красота моя,  — благосклонно попросил он,  потирая свою густую бороду.