Девон, до того момента смотревший невидящим взглядом в полумрак пещеры перед собой, закрыл глаза и откинул голову назад. Дея, почувствовав предоставленную свободу, уселась на пол у кадушки поудобнее и опустила руки дальше, лаская рельефную грудь и чуть–чуть спускаясь на живот.

Девон задышал тяжело, но по–прежнему ничего не говорил, и Дея, продолжая одной рукой гладить друида по груди, другую запустила в густые пряди его волос, разминая затылок. Дея действовала интуитивно, но интуиция у неё была развита хорошо — глаз сам подмечал, от каких движений грудь Девона начинает вздыматься сильней, и от вида реакции учителя сама получала такое же удовольствие, как если бы ласкали её.

Сделав несколько движений и заметив, что Девон запрокидывает голову дальше, подставляясь под массаж сильней, Дея не удержалась и, опустив лицо в его волосы, чуть влажные от близости горячей воды, глубоко вдохнула — волосы Девона ещё не пахли вербеной, только горькими травами, которые тот смешивал для зелий днём, и его собственным свежим потом. Вдох мгновенно отозвался жаром внизу живота — но это чувство уже стало для Деи привычным с тех пор, как Девон находился рядом с ней, куда большее удовольствие ей доставляли мягкость этих волос и тепло, исходившее от тела учителя.

— У тебя прекрасные волосы, — прошептала Дея, сама не заметив, что говорит вслух, — и сам ты прекрасен, как молодой тис.

Девон вздрогнул и распахнул глаза.

«У тебя прекрасные волосы».

Руки Девона стягивали верёвки, и ему оставалось лишь гадать, в самом ли деле Риган боится не справиться с ним или попросту решил поиграть.

Тело юного Ястреба было прижато к каменному постаменту, на котором обычно приносились жертвы деревьям, и от этого Девону невольно казалось, что сам он сегодня станет жертвой богов. Нож в руках Ригана немало способствовал страху, разбушевавшемуся в венах, а Риган, в свою очередь, явно получал удовольствие, вычерчивая причудливые узоры на белой коже ученика. Девон знал, что потом на красные тонкие линии будет наложен лесной анемон, и раны затянутся в считанные часы, но сейчас капельки крови бежали по его бёдрам, заставляя обоих тяжело дышать — одного от наслаждения, другого — от страха.

Нож всё ещё касался нижней части живота Девона, когда Риган склонился к нему и уткнулся носом в плечо.

— У тебя прекрасные волосы, — прошептал Великий Друид, и горячее дыхание его коснулось уха ученика, — и сам ты прекрасен, как молодой тис. Тис дома Ястребов, срубленный давным–давно.

Девон резко сел.

Дея замерла у него за плечом, пытаясь побороть мгновенно нахлынувший страх. Она ненавидела себя за этот страх, но поделать с собой ничего не могла.

— Иди сюда.

Голос Девона был холоден, но злости в нём Дея не чувствовала, и, сглотнув, девушка переместилась вдоль бортика кадушки так, чтобы Девон видел её лицо.

Девон встал и, будто бы не замечая струек воды, устремившихся вниз, которые обнимали его тело и подчёркивали каждый изгиб, опустился бёдрами на деревянный бортик.

Дея, в первую секунду подумавшая было, что Девон собирается вставать, и уже взявшаяся за белоснежное полотно, в которое нужно было закутать Девона после купания, замерла, держа ткань на вытянутых руках.

— Положи.

Дея молча выполнила приказ.

— Подойди ближе.

Дея шагнула вперёд — дальше приблизиться она не могла. Девон схватил её за плечо и рванул на себя, роняя в горячую воду. На секунду Дея ушла под воду с головой, но тут же вынырнула, отплёвываясь, и обнаружила, что оказалась между двух разведённых ног.

— Давай, — Девон надавил ей на загривок, заставляя склониться к собственному паху.

Это был первый раз, когда Девон требовал настолько много, и Дею внезапно охватила злость.