— Ну что, как сегодня твое самочувствие?

— Не строй из себя заботливого братца. Тебе это не идет. Ты с нетерпением ждешь моей смерти.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты освободился от страданий.

— И освободил для тебя титул.

От тошнотворного запаха закружилась голова. Ричард подошел к окну и жадно глотнул свежего воздуха. На западном лугу сервы, обливаясь на жаре потом, косили траву. Жена одного из них, пышногрудая молодуха в платье с неприлично низким вырезом, шла через поле и несла мужу кувшин с элем. Его отец всегда питал слабость к подобным доступным женщинам. Наверняка эта рассталась с невинностью задолго до свадьбы — в отличие от его матери. Да, она пришлась бы отцу по вкусу. Ричард задумался, не призвать ли сегодня эту крестьянку на свое ложе.

— Погоды стоят чудесные, Уильям. Наверное, наши маленькие праведные друзья уже донесли твое послание до Эксетера.

Уильям прикрыл глаза.

— Кстати, а что там написано?

— Ничего интересного.

— Занятно. Наемник сказал то же самое.

— Он не наемник.

Опять он его защищает с таким рвением, что можно подумать, будто они кровные родственники. Но это он, Ричард, его брат по отцу, а не тот безродный и бездомный плут.

— Он воевал за деньги и даже в паломничество пошел не бесплатно. Как иначе прикажешь его называть? — фыркнул он. — Может, Спасителем?

— Я бы предпочел назвать его братом. Его, а не тебя.

В этих словах был слышен отголосок отцовских упреков. Ну почему ты настолько не похож на своего брата?

— И от кого, по-твоему, он спасет тебя? Уж не от меня ли?

— Для этого, увы, слишком поздно.

Стиснув зубы, Ричард надолго замолк. Выходит, Уильям знает. Впрочем, какая разница?

Глаза Уильяма лихорадочно заблестели.

— Хочешь узнать, о чем говорится в послании? Хорошо, я скажу тебе. — Он сделал попытку приподняться на локтях, и Ричард невольно отшатнулся назад, испугавшись, что брат обретет силу безумца. — В этом послании я сообщаю служителю усыпальницы, что смерть моя будет на твоей совести, и прошу, чтобы тебя повесили, дабы Господь отправил твою душу прямиком в ад.

Конечности Ричарда онемели, и он привалился к стене. Как он не догадался сразу? Надо было догнать их и остановить в первый же день. Если послание благополучно доберется до святилища, все его планы рассыплются в прах.

— Ты написал обо мне?

— О тебе и о твоем итальянце. Ты думал, я ничего не замечу? Я и не замечал — пока не стало слишком поздно.

— Гаррен об этом знает?

— Знает Господь. Тебе этого мало?

— Ясно. — Оттолкнувшись от стены, Ричард заговорил сам с собой. Чтобы восстановить картину полностью, Уильям был ему не нужен. — Гаррен ничего не знает. В противном случае он бы меня убил. Но, если учесть, что местное дурачье почитает его святым, то стоит ему заикнуться, как они вздернут меня на виселице. — Рассуждая, он мерил шагами комнату. — Но ведь ты даже ложку удержать не можешь. Значит, не мог написать послание сам. Ты позвал писца. Кого же?

Уильям издал тихий смешок.

Ричард схватил его за плечи и затряс. Голова брата, как мешок с зерном на спине мельника, заметалась по подушке.

— Говори! Кто записал послание?

Глаза Уильяма закатились. Ощутив слабый укол раскаяния, Ричард отпустил его и отошел от зловонной постели.

Внезапно его осенила догадка.

— Ну конечно. Та девчонка. Доминика. — Он насмешливо взглянул на безжизненный мешок с костями, который когда-то был его сводным братом.