– Что тебе? – Вперил глаза, полные неизбывной муки.

    – Не положено, – заявил олицетворенный порядок.

    Поэт хотел было послать прилипалу куда подальше, но сдержался. Лишние неприятности ему сейчас были ни к чему.

    – Что так?

    – Потому как першпектива, – пояснили ему. – Сама государыня ездить изволят. Так что проходите-ка лучше, сударь.

    Он еще что-то говорил. Нудное и правильное. Но слова его не доходили до сознания поэта, а только еще больше ранили больную голову, стуча назойливыми молоточками по вискам.

    – У тебя алтына нет?

    Заплывшие жиром глазки вояки часто захлопали.

    – Ась?

    – Спрашиваю: есть ли у тебя алтын?

    Правоохранитель враз приосанился, подобрался и грозно надвинулся на попрошайку.

    – А ну убирайся отседова!

    Поэт плюнул ему под ноги, развернулся и побрел восвояси куда-то в сторону Васильевского острова.

    – Ходют тут всякие! – ранил его спину рассерженно-змеиный шип стражника.

    Александр Петрович еще раз окинул хозяйским глазом накрытый к завтраку стол и благодушно вздохнул.

    Хоть и Великий пост да денежные неурядицы, а жить можно. Тем паче что особой рьяностью в соблюдении церковных традиций господин Сумароков, по моде нынешнего века, отнюдь не отличался.

    А потому неудивительно, что среди блюд и блюдечек с тертой редькой, солеными огурцами, кислой капустой, мочеными груздочками и клюквой (под анисовую – самое то) стояли и тарелки с «запретными» плодами.

    Ну там тройная уха с налимами и молоками не в счет (не суточные же щи, в самом деле?). Да и блинки с икоркой и снетком. Это ж не устерсы. Дорого и несытно. Не по-русски. Хотя когда кто угощал, Александр Петрович не отнекивался. Вот на нынешнюю Масленицу у его сиятельства Ивана Ивановича Шувалова съел за обедом две (или нет, кажись, три) дюжины этих самых «frutti di mare», нарочно из Италии доставленных. Ох, и маялся же потом животом! Два раза кровь отворяли. Уж, верно, несвежие попались. Знамо дело – из такой-то дали везли. Хоть и на курьерских.

    Балычку что-то скуднехонько нарезано. А вот куренок вроде порядочный. Размером с хорошую утицу. Постаралась драгоценная супруга. С любовью выбирала. Жаль, что нет ее сейчас. Вчера к вечеру уехала вместе с детушками в деревню, проведать захворавшую тетушку.

    С чего бы начать?

    Знамо дело, с нее, со знаменитой «сумароковки».

    Эта славная настойка была известна многим из столичной писательской братии. Даже и тем, кто не вхож в дом Александра Петровича. Бывало, посылал кому бутылочку-другую от хвори или к празднику. Тому же Василию Тредьяковскому, хоть и недруг.

    Конечно, он не Ломоносов, химии не учился, но составить букет из российских трав и кореньев сумел не хуже любого академика. Чабрец, зверобой, душица, анисовые зернышки и… Нет, сие есть тайна великая. Еще три компонента никому не сказывал. И не записывал, чтоб не проведал кто часом.

    Взяв в руки вилку, примерился к закуси. Вот, недурственный груздок. Или лучше огурчик? Этот, махонький, с мизинчик. Из Нежина привезен. Для самого гетмана Разумовского. А глава Академии Российской расщедрился да и подарил первому российскому драматургу и пииту мешок сих славных плодов.

    Александр Петрович даже подумывал оду сочинить по этому случаю:

    Малороссийская олива!

    Под солнцем щедрым возросла

    Ты в том краю, что осчастливлен

    Великим мужем, чьи дела…

    Ну и так далее в том же духе.