– Работают, – взвыла Сашка. – Быдло всякое возят. А я не хочу! Я, может, хочу, как жена Абрамовича, встретить на своем пути простого миллиардера. Где мне его искать на внутренних рейсах, на этих хреновых «кукурузниках»? А у Игореши… то есть, у Савицкого…

– Не стесняйся, – приободрила ее Карина. – Называй его Игорешей. Я не против.

– Какая ты все таки злая!

– Я сама доброта. Так что там с нашим Игорешей?

– Ну… – Сашка помялась, а потом нехотя сказала. – У него связи. Все знают, что его в компании все любят, особенно бабы, хотя он простой бортпроводник. Я и подумала: он мне наверняка поможет, ну и… перестаралась чуток. Но я не со зла, Карин! Откуда мне было знать, что он тебе нравится?

– Да все ты знала, – отмахнулась Карина. – Я же вам про него все уши прожужжала. Или ты полагала, что в конторе есть еще один Игорь Савицкий, близнец и бабник со связями.

– Ничего я не полагала, – буркнула Сашка. – Только в таких делах дружба побоку. Каждый сам за себя.

– Я так и поняла, – кивнула Карина.

Какое то время они сидели молча, чувствуя, как в дом вползает что то враждебное, становясь между ними колючей стеной. Сашка ерзала на месте, поглядывала на Карину исподлобья, а та смотрела отсутствующим взглядом в телевизор, где публика терзала Олесю, так и не явившуюся, кстати, на собственную казнь. В другое время Карина бы подивилась невероятной жестокости работников экрана, с наслаждением вываливающих зрителям чужие секреты, но сейчас ей было не до того. Когда программа закончилась, Сашка холодно спросила:

– Наверное, мы больше не подруги, да?

– Сань, я не хочу сейчас об этом говорить, – ответила Карина измученным голосом. – Особенно после того, что произошло с Ладой. Но, честное слово, видеть тебя не могу. Ни тебя, ни его…

Сашка открыла рот, чтобы возразить, но именно в этот момент у Карины зазвонил мобильный. Она поднесла трубку к уху и услышала бестелесный голос, принадлежавший, видимо, отцу Лады. Выслушав сообщение, Карина выронила трубку и зарыдала.

– Что? – крикнула Сашка. – Ладка, да?

– Да, – глухо всхлипнула Карина, упав лицом в подушку.

После смерти Лады жизнь в доме как то разладилась. Карина с Сашкой и без того встречались редко, а после всего произошедшего и подавно жили как чужие люди, здоровались сквозь зубы, и если сталкивались на кухне или в ванной терпеливо пережидали, пока та или другая закончит свои дела. Квартплата, поделенная на троих, была внесена до января, и посему выходило, что потом надо будет либо брать кого то на подселение, либо платить за квартиру вдвоем, либо освобождать жилплощадь.

Судя по обострившимся отношениям, выходило третье.

Новогоднюю ночь Карина провела в воздухе где то над Дели, даже не вспомнив, что наступил следующий год, который полагалось встретить глотком шампанского и романтическим поцелуем. Пить на работе не разрешалось, а целоваться было не с кем, и от этого было так грустно, хоть волком вой.

Вернувшись в Москву, Карина с удовольствием выспалась, перестирала свои вещи и, воспользовавшись отсутствием Сашки, просидела в ванной полдня. Следующий день она провела у Маргоши, ела подсохшие пироги и до одури смотрела телевизор. Маргоша рассказывала незатейливые новости: на работе полный абзац, за соседским Мишкой долго бегали менты, но вроде отстали, а под конец огорошила:

– Мы с Костей пожениться решили. То есть, мы давно решили, но он все разводился, разводился, и вот, наконец, развелся.

– Поздравляю, – обрадовалась Карина.

– Ты это таким тоном сказала, как будто издеваешься, – обиделась Маргоша.

– Ничего я не издеваюсь.