– Ну, есть маленько. С чем поступать будешь?

Он бесцеремонно отобрал у нее мятые шпаргалки и быстро просмотрел тексты.

– Так так так, что тут у нас… Басня «Мартышка и очки»… Банально. Гумилев, «Волшебная скрипка»… Старо. О, монолог Джульетты… Избито, мать, не пролезет, тем более, что ты типажом для Джульетты не вышла.

– Много ты понимаешь, – обиделась Олеся и потянулась за шпаргалкой.

– Да уж побольше твоего, – усмехнулся Вася. – Я уже третий раз поступать приезжаю.

– А толку нет. Сам то чем будешь удивлять? Монологом Барбоса? А что? Свежо и неизбито, сможешь потом Мухтара дублировать в сериале.

Она звонко рассмеялась, надеясь, что Вася смутится, но тот и ухом не повел.

– Зря ты так, – сказал он. – Внешность – она очень много чего дает. Вот, взять к примеру, меня. На спецназовца я не тяну, Казанову не сыграю, хотя я себя поначалу тоже видел исключительно в роли героя любовника. А в прошлом году мне Голубева сказала: «Молодой человек, почему вы, с такой харизмой, пытаетесь играть эти слюни? Вы же замечательный комик. Ну, так и будьте им». Я подумал: клоуны нынче в цене. Потому лучше я вот сейчас Шарика сыграю, зато в следующий тур выйду. А ты со своей цыганской внешностью на Джульетте засыплешься. Эту роль всегда отдавали голубоглазым блондинкам, а тут ты… Надо было монолог какой нибудь Эсмеральды учить или Кармен, толку больше было бы.

– А я на контрасте сыграю, – возразила Олеся.

– Контрасты на сцене хороши будут, а сейчас ты вон за той дверью увидишь замученных тупыми абитуриентами людей, которым плевать на твою актерскую игру с высокой колокольни. Им нужно чтобы пазл сложился…

Мимо протопала всхлипывающая деваха в обтягивающем телеса платье. Вася посторонился, пропуская, а потом мотнул в ее сторону подбородком.

– Вон, глянь, Ирка Самойлова. Тоже третий раз приезжает и третий раз с репертуаром романтической героини: Джульетта, Офелия, Катерина из «Грозы». И ведь она не бездарна, между прочим. Есть в ней искра. Только она со своей искрой никому там не нужна. Согласись, бегемот в роли Офелии ничего, кроме хохота не вызывает. А над ней с первых же слов начинают ржать. Ирка в слезы, слова забывает и бежать. Ни разу на второй тур не прошла.

– А Голубева, это кто?

– Актриса вообще то. Мария Голубева. Она тут курс ведет. К ней вообще за счастье попасть, потому что педагог хороший, ну, и как человек простая, без понтов. Сейчас мало кто так относится к предмету, мастодонты вымирают, остается шелупонь

«Предмет» он произнес через «э». Получилось «прэдмэт», забавное и немного грузинское. И улыбался хорошо, по доброму.

Олеся уважительно посмотрела на Васю и едва не пропустила очередное шевеление у дверей.

– Авакумов, Трошин, Гуйдулян, Писаренко, Чебыкина, Перкина следующие, – послышалось от дверей, а потом после недолгой заминки голос недовольно добавил. – Олеся Перкина есть?

Она не сразу сообразила, что зовут ее, а потом вскочила, пороняв все, что держала в руках.

– Есть, есть!

– Перкина, заходите быстрее. Приготовиться Цхай, Цаплин, Пермяков, Антонов, Шилова.

– Ну, ни пуха, ни пера тебе, – пожелал Вася.

– К черту, – храбро ответила Олеся и пошла к дверям.

За дверями ее ждал ужас. Самый, что ни на есть настоящий, от которого моментально затряслись колени, и даже в животе заурчало. Хотя, заурчать могло и от голода. Позавтракала она, дай бог памяти, в семь, а сейчас уже почти пять вечера, и у нее маковой росинки во рту не было. Правда, воды она выпила почти полторашку. Хорошо хоть вызвали ее не первой. Олеся плюхнулась на стульчик у стеночки вместе со своими товарищами по несчастью.