|
Но она не отозвалась. Не слышала или не хотела слышать. Я смотрю на часы и резко вскакиваю. Пора. Скоро пять часов. Меня ждет Малькольм Глэдхилл, хранитель коллекции. Спускаюсь в фойе, представляюсь секретарю и жду среди толпы французских школьников. Наконец слышу голос: «Мисс Лингтон?» Мужчина в сиреневом костюме, с каштановой бородой, торчащими из ушей пучками волос и хитрыми глазами похож на Санта-Клауса, и я тут же проникаюсь к нему симпатией. – Это я. Здравствуйте. – А я Малькольм Глэдхилл. Прошу вас. Он ведет меня к потайной дверце, мы поднимаемся по ступенькам и проходим в угловой кабинет с видом на Темзу. Повсюду открытки и репродукции с картин – на стенах, в книгах и даже на его огромном компьютере. – Итак, – он предлагает мне чаю и садится, – ваш приход связан с «Девушкой с ожерельем». Но я не совсем понял, что именно вы хотите. Может, объясните? – Он настороженно смотрит на меня. Понятно, мое сообщение показалось ему слишком туманным. Но я не хотела посвящать во все подробности секретаршу и просто сказала, что речь идет о «Девушке с ожерельем» и что это дело жизни и смерти, вопрос государственной важности и национальной безопасности. Уверена, для знатоков искусства мое заявление станет настоящей сенсацией. – Объясню, – киваю я. – Во-первых, это не просто «девушка». Это моя двоюродная бабушка. Взгляните. Я достаю фотографию Сэди с ожерельем в доме престарелых. – Обратите внимание на ожерелье, – добавляю я. Не зря мне сразу понравился этот Малькольм Глэдхилл. Он все правильно понял. Выпучил глаза. Щеки его порозовели от возбуждения. Переводит изучающий взгляд с меня на фотографию. Потом внимательно разглядывает ожерелье. Наконец издает странный звук, стараясь подавить возбуждение. – Вы утверждаете, что это и есть Мейбл с картины? Как же мне надоела эта кличка. – Ее звали не Мейбл. Она ненавидела это имя. Ее звали Сэди. Сэди Ланкастер. Она жила в Арчбери и была возлюбленной Стивена Неттлтона. Из-за нее отец отослал его во Францию. Малькольм Глэдхилл молчит и тяжело дышит, раздувая щеки. – У вас есть еще какие-нибудь доказательства? Другие документы? Старые фотографии? – Разве вам этого недостаточно? – начинаю сердиться я. – Она хранила ожерелье всю свою жизнь. Какие еще доказательства вы хотите получить? – А где теперь ожерелье? Оно у вас? А сама леди еще жива? – Когда эта мысль приходит ему в голову, глаза его чуть не выскакивают из орбит. – Как бы это было… – К сожалению, она недавно умерла, – обрываю я его, пока он окончательно не потерял рассудок от радости. – Ожерелья у меня нет. Но я как раз его ищу. – Что ж, – Малькольм Глэдхилл достает клетчатый платок и вытирает вспотевший лоб, – в подобных случаях проводится тщательное расследование, прежде чем прийти к какому-либо выводу… – Это она, – уверенно повторяю я. – Я отправлю вас в наш исследовательский отдел. Они очень внимательно отнесутся к вашей истории и изучат все существующие доказательства… Он ведет себя как обычный чиновник. Такова жизнь. – С удовольствием побеседую с ними, – вежливо отвечаю я. – Уверена, они согласятся со мной. Это она. Заметив открытку с изображением «Девушки с ожерельем», прикрепленную к компьютеру, кладу ее рядом с фотографией Сэди. Мы молча смотрим на изображения. Два восхитительных дерзких глаза на первом – два старческих на втором. И лишь сверкающее ожерелье, верный талисман, связывает их. – Когда ваша двоюродная бабушка умерла? – вкрадчиво спрашивает Малькольм Глэдхилл. – Несколько недель назад. Она жила в доме престарелых с начала восьмидесятых годов и мало что знала о происходящем в мире. |
