|
– И я не вижу никаких причин, почему вы не можете их забрать. Честно го-воря, вещей совсем немного. В основном это украшения… – Она останавливается у доски объявлений и нежно смотрит на фотографии. – Вот она! Вот наша Сэди. Это фотография уже знакомой мне морщинистой старушки. Она закутана в розовую кру-жевную шаль, в легких белоснежных волосах бант. Комок подступает к горлу, когда я гляжу на эту фотографию. Никак не могу соотнести это крошечное морщинистое личико с гордым профилем Сэди. – Это ее сто пятый юбилей, – Джинни указывает на соседнюю фотографию, – она ведь была самой старой пациенткой за всю нашу историю. Ее поздравила сама королева! Прислала телеграмму. Сэди сидит в кресле, перед ней праздничный пирог, вокруг сгрудились широко улыбающиеся сестры в праздничных колпаках и с чашками чая в руках. Мне совестно глядеть на это веселье. Почему нас там не было? Почему рядом нет мамы, папы и всех остальных? – Как жаль, что меня не было. В смысле, я не знала… – Это непросто. – Джинни понимающе улыбается мне, но от этого только хуже. – Не пе-реживайте. Она и так была счастлива. К тому же я уверена, что вы достойно проводили ее в по-следний путь. Я вспоминаю жалкие, убогие похороны Сэди и чувствую себя просто ужасно. – О… послушайте! – Я замечаю на снимке кое-что интересное. – Подождите-ка! Это оно? – Ожерелье со стрекозой, – охотно подтверждает Джинни. – Хотите взять фото? Я забираю фотографию со странным чувством. Вот, значит, оно. Едва выглядывает из-под складок шали двоюродной бабушки Сэди. Вот бусинки. Вот усыпанная горным хрусталем стрекоза. В точности как она описывала. – Мне очень жаль, что никто из нас не смог выбраться на похороны, – вздыхает Джинни, пока мы идем по коридору. – На этой неделе у нас серьезные проблемы с персоналом. Но мы помянули ее за ужином. А вот и наша кладовка. В небольшом хранилище она находит нужную коробку. Внутри древняя расческа с металлическими зубьями и несколько старых книг в бумажных обложках. На дне коробки сверкают бусинки. – Это все? – невольно вырывается у меня. – Мы не сохранили ее одежду, – извиняется Джинни. – Но ведь это даже не ее одежда была. Я имею в виду, она не сама себе ее выбрала. – А где же вещи из ее прежней жизни? Как насчет… мебели? Или каких-нибудь пустяков? Джинни пожимает плечами: – Ничем не могу помочь. Когда я поступила на работу пять лет назад, Сэди уже давно жила здесь. Полагаю, вещи сломались и поизносились за это время. – Да уж. – Пытаясь скрыть разочарование, я копаюсь в скромных пожитках. Вот так про-живешь сто пять лет, и это все, что от тебя останется. Обувная коробка. Достаю со дна коробки спутанные бусы, брошки и немного приободряюсь. Я ищу бледно-желтые бусины, вставки из горного хрусталя и стрекозу… Но ожерелья нет. Отгоняя худшие предположения, продолжаю перебирать украшения. Передо мной трина-дцать ожерелий. Того, которое мне нужно, среди них нет. – Джинни, я не вижу ожерелья со стрекозой. – О боже! – Джинни беспокойно заглядывает мне через плечо. – Оно должно быть здесь! – Она достает ожерелье, сделанное из крохотных пурпурных бусинок, и умиленно улыбается. – Это еще одно ее любимое. – Честно говоря, меня интересует ожерелье со стрекозой. – Я не могу скрыть волнения. – Может, оно где-то в другом месте? Джинни растеряна. – Это очень странно. Давайте спросим у Харриет. Она разбирала вещи. Я послушно плетусь за ней по коридору до двери с табличкой «Служебное помещение». В маленькой уютной комнате три медсестры в старых цветастых креслах пьют чай. – Харриет! – обращается Джинни к румяной девушке в очках. |
