|
Единственной оставшейся у него клиенткой была Лисбет Салан-дер. Каждый год он подавал за нее годовой баланс и каждый месяц посылал отчет в опекунский совет. Он делал все в точности так, как она приказала: из содержания его сплошь вымышленных отчетов следовало, что она совершенно не нуждается ни в какой опеке. Каждый отчет, напоминая о ее существовании, был для него словно острый нож, однако у него не оставалось выбора. Осень и начало зимы Бьюрман провел в бессильной тоске, обдумывая произошедшее. В декабре он наконец собрался с силами, взял отпуск и отправился во Францию. Он заранее зака-зал себе место в клинике косметической хирургии под Марселем, где проконсультировался о том, каким образом лучше удалить татуировку. Доктор с удивлением осмотрел его изуродованный живот и в конце концов предложил план лечения. Самым действенным средством представлялась многократная обработка с помо-щью лазера, но размер татуировки был так велик, а игла так глубоко проникала под кожу, что он предложил вместо этого серию пересадок кожи – способ дорогой и требующий много времени. За два года Бьюрман виделся с Лисбет Саландер только один раз. В ту ночь, когда она захватила его врасплох и перевернула его жизнь, она, уходя, забрала с собой запасные ключи от его конторы и квартиры. При этом она пообещала следить за ним и навещать его, когда он меньше всего будет этого ждать. После десяти месяцев ожидания он уже стал думать, что это была пустая угроза, но все не решался поменять замки. Ведь она недву-смысленно предупредила: если она когда-нибудь застанет его в постели с женщиной, то сделает достоянием общественности девяностоминутную пленку, на которой было заснято, как он ее насиловал. И вот однажды, по прошествии почти целого года, он внезапно проснулся в три часа ночи, не понимая, что его разбудило. Он зажег лампочку на ночном столике и чуть не закричал от ужаса, увидев у изножья своей кровати Лисбет Саландер. Она стояла там, как привидение, вне-запно возникшее у него в спальне. Бледное лицо смотрело на него без всякого выражения, а в руке она держала этот чертов электрошокер. – Доброе утро, адвокат Бьюрман, – произнесла она наконец. – Прости уж, что на этот раз я тебя разбудила. «Господи боже! Неужели она и раньше уже приходила, пока я спал?» – в панике подумал Бьюрман. Он так и не смог решить, блефует она или говорит правду. Нильс Бьюрман откашлялся и открыл рот для ответа, но она жестом остановила его. – Я разбудила тебя, только чтобы сказать одну вещь. Скоро я уезжаю и довольно долго бу-ду отсутствовать. Ты будешь по-прежнему писать каждый месяц отчеты о том, что у меня все идет хорошо, но вместо того, чтобы посылать один экземпляр на мой адрес, ты будешь отправ-лять его на адрес в хот-мейле. Она достала из кармана куртки сложенный вдвое листок и кинула его на кровать. – Если опекунский совет захочет связаться со мной или мое присутствие потребуется еще по какой-нибудь причине, ты пошлешь сообщение по этому адресу. Понятно? Он кивнул: – Понятно… – Молчи. Я не желаю слышать твой голос. Он стиснул зубы. Он ни разу не посмел связаться с нею, потому что она запрещала ему ис-кать встреч и грозила в противном случае отправить фильм куда следует. Зато он уже несколько месяцев обдумывал, что скажет ей, когда она сама с ним свяжется. Он понимал, что ему, в об-щем-то, нечего сказать в свое оправдание, и мог лишь взывать к ее великодушию. Только бы она дала ему шанс – тогда он постарается убедить ее, что совершил свой поступок в состоянии вре-менного помешательства, что он раскаивается в содеянном и хочет загладить свою вину. Он был готов ползать у нее в ногах, лишь бы тронуть ее сердце и тем самым отвести от себя опасность, исходящую от Лисбет Саландер. – Мне нужно сказать тебе, – начал он жалобным голосом. – Я хочу попросить у тебя про-щения. |
