|
– Я хочу попросить у тебя про-щения. Она настороженно выслушала его неожиданную мольбу, а когда он закончил, наклонилась над спинкой кровати и вперила в него ненавидящий взгляд: – Слушай же меня! Ты – скотина. Я никогда не отстану от тебя. Но если ты будешь вести себя хорошо, я отпущу тебя в тот день, когда будет отменено решение о моей недееспособности. Она дождалась, пока он опустит взгляд, осознавая, что она заставляет его ползать перед ней на коленях. – Все, что я сказала год назад, остается в силе. Если ты не сумеешь выполнить условия, я обнародую этот фильм. Если ты попробуешь связаться со мной каким-либо иным способом, кроме выбранного мною, я обнародую фильм. Если я погибну от несчастного случая, случится то же самое. Если ты меня тронешь, я тебя убью. Он поверил ей. Здесь не было места для сомнений или переговоров. – И еще одно. Когда я решу тебя отпустить, можешь делать все, что хочешь. Но до этого дня чтобы ноги твоей не было в той марсельской клинике! Если поедешь туда и начнешь лече-ние, я сделаю тебе новую татуировку. Но в следующий раз она появится у тебя на лбу. «Черт! – мелькнуло у него в мыслях. – И откуда она только узнала, что…» В следующую секунду она исчезла. Он услышал лишь слабый щелчок, когда она повернула ключ в замке входной двери. Это было действительно словно встреча с привидением. С этого момента он так яростно возненавидел Лисбет Саландер, что ощущал эту ненависть, будто раскаленную иглу, впивающуюся в его мозг. Все его существование свелось к страстному желанию уничтожить ее. Мысленно он рисовал себе картины ее смерти, мечтал, как заставит ее ползать на коленях и молить о пощаде, но он будет беспощаден. Он мечтал, как стиснет руками ее горло и будет душить, пока она не задохнется, как выдавит ей глаза из глазниц и вырвет сердце из груди, он сотрет ее с лица земли. И странно – в тот же самый момент он почувствовал, что обрел способность действовать и что к нему вернулось превосходное душевное равновесие. Он по-прежнему был одержим этой Лисбет Саландер и все его помыслы непрестанно были сосредоточены на ней, однако он обна-ружил, что вновь обрел способность мыслить здраво. Чтобы разделаться с ней, он должен взять себя в руки. В его жизни появилась новая цель. И в этот день он перестал рисовать себе воображаемые картины ее смерти, а начал строить планы, как добиться этой цели. Протискиваясь с двумя стаканами горячего, как кипяток, кофе с молоком к столику Эрики Бергер, Микаэль Блумквист прошел в каких-то двух метрах за спиной адвоката Нильса Бьюрма-на. Ни он, ни Эрика никогда даже не слышали его имени и здесь, в кафе «Хедон», не обратили на него никакого внимания. Наморщив нос, Эрика отодвинула от себя пепельницу, чтобы освободить место для стака-на. Микаэль снял пиджак и повесил его на спинку стула, подтянул пепельницу к себе и закурил сигарету, вежливо выпустив дым в сторону. – Я думала, что ты бросил, – заметила Эрика. – Это я так, нечаянно. – Я скоро откажусь от секса с мужчинами, пропахшими табаком, – улыбнулась она. – No problem! – улыбнулся ей Микаэль. – Всегда найдутся женщины, которые не так при-вередливы. Эрика Бергер возвела глаза к потолку. – Так что ты хотел? Через двадцать минут я встречаюсь с Чарли. Мы с ней идем в театр. Чарли – это была Шарлотта Росенберг, школьная подружка Эрики. – Меня беспокоит наша практикантка, дочка одной из твоих подруг. Она работает у нас уже две недели и будет работать еще восемь. Я так долго не выдержу. – Я уже заметила, что она на тебя поглядывает со значением. Я, конечно, уверена, что ты будешь вести себя по-джентльменски. – Эрика, девчонке семнадцать лет, а ума у нее не больше, чем у десятилетней, да и то с на-тяжкой. |
