|
– О'кей. Что мы должны делать? – спросил Кортес. – Сегодня ничего. Мне надо поспать. Если ничего непредвиденного не произойдет, я завтра приеду в Стокгольм. «Миллениум» напечатает свою версию в следующем номере, и у нас почти месяц времени. Он закончил разговор, влез в постель и через тридцать секунд уже спал. Моника Спонгберг, заместитель начальника областного полицейского управления, посту-чала ручкой по стакану с минеральной водой и попросила тишины. За столом для совещаний в ее кабинете собралось десять человек: три женщины и семь мужчин. Здесь присутствовали начальник отдела по борьбе с насильственными преступлениями, его заместитель, три инспек-тора уголовной полиции, включая Маркуса Эрландера, и пресс-секретарь полицейского управ-ления Гётеборга. Кроме того, на встречу была вызвана руководитель предварительного след-ствия Агнета Йервас из прокуратуры, а также инспекторы Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг из уголовной полиции Стокгольма. Последних пригласили с целью продемонстрировать коллегам из столицы готовность к сотрудничеству и, возможно, чтобы показать им, как следует проводить полицейское расследование. Спонгберг, часто оказывавшаяся единственной женщиной в мужском окружении, была из-вестна тем, что не тратит время на формальности и обмен любезностями. Она объявила, что ру-ководитель областного полицейского управления находится в командировке, на конференции Европола в Мадриде; он уже получил сообщение об убийстве полицейского и прервал поездку, но сможет вернуться домой только поздно вечером. Затем она обратилась к начальнику отдела по борьбе с насильственными преступлениями Андерсу Персону и попросила его кратко обри-совать ситуацию. – С убийства нашего коллеги Гуннара Андерссона на дороге в Носсебру прошло чуть более десяти часов. Нам известно имя убийцы – Рональд Нидерман, но у нас по-прежнему нет его фотографии. – В Стокгольме имеется его фотография двадцатилетней давности. Ее нам предоставил Паоло Роберто, но от нее мало толку, – сказал Йеркер Хольмберг. – О'кей. Полицейскую машину, которой он завладел, как известно, обнаружили утром в Алингсосе. Она стояла в переулке, примерно в трехстах пятидесяти метрах от железнодорожной станции. Заявлений об угоне машин в этом районе в течение утра не поступало. – Как ведется розыск? – Мы проверяем поезда, прибывающие в Стокгольм и Мальме. Объявлен общегосудар-ственный розыск, и проинформирована полиция Норвегии и Дании. На данный момент непо-средственно расследованием занимается около тридцати полицейских, и все они, разумеется, проявляют бдительность. – Никаких следов? – Пока никаких. Но человека с такой специфической внешностью, как Нидерман, должно быть, не так трудно опознать. – Кто-нибудь знает, как обстоит дело с Фредриком Торстенссоном? – спросил один из ин-спекторов отдела по борьбе с насилием. – Он находится в Сальгренской больнице. У него тяжелые травмы, примерно как после ав-томобильной аварии. Трудно поверить, что такие увечья человек мог нанести руками. Помимо переломов ног и ребер у него поврежден шейный позвонок, и существует риск, что он останется частично парализованным. Все на несколько секунд задумались о положении коллеги, а потом Спонгберг вновь взяла слово и обратилась к Эрландеру: – Что же на самом деле приключилось в Госсеберге? – В Госсеберге приключился Тумас Польссон. Несколько участников совещания дружно застонали. – Неужели никто не может отправить его на пенсию? Он ведь просто ходячая катастрофа. – Я прекрасно знаю Польссона, – сказала Моника Спонгберг. – Однако я не слышала на него жалоб в последние… ну, года два. – Их начальник полиции – старый знакомый Польссона и, вероятно, прикрывал его. Я имею в виду – из лучших побуждений, пытаясь ему помочь, и говорю это не в порядке критики в его адрес. |
