|
Кроме того, Микаэль Блумквист обнаружил связь с убийством проститутки из Сёдертелье, произошедшим несколько месяцев назад. – Значит, вместе с полицейским Гуннаром Андерссоном в Госсеберге речь идет по мень-шей мере о восьми жертвах… это же ужасающая статистика. И во всех убийствах мы подозре-ваем Нидермана? Тогда он должен быть абсолютно сумасшедшим серийным убийцей. Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг переглянулись, и в конце концов слово взяла Соня. – Нам пока не хватает фактических доказательств, тем не менее мы с моим начальником – инспектором уголовной полиции Яном Бублански – склоняемся к мысли, что Блумквист совер-шенно прав в своих утверждениях и что первые три убийства совершил Нидерман. Это означает, что Саландер невиновна. Относительно могил в Нюкварне можно сказать, что связь Нидермана с этим местом подтверждает похищение подруги Саландер Мириам By. Ей, несомненно, было уготовано место в четвертой могиле. Но данное складское помещение принадлежит родственнице главы мотоклуба «Свавельшё МК», и, пока останки не идентифицированы, о выводах говорить преждевременно. – А вор, которого вы идентифицировали… – Кеннет Густафссон, сорок четыре года, известен как торговец наркотиками. С законом не ладил начиная с подросткового возраста. Навскидку я бы предположила, что речь идет о ка-ких-то внутренних разборках. Мотоклуб из Свавельшё замешан в самых разных преступлениях и, в частности, связан с распространением метамфетамина. То есть это может быть кладбищем для людей, не поладивших с «Свавельшё МК». Однако… – Да? – Та проститутка, убитая в Сёдертелье… двадцатидвухлетняя Ирина Петрова. – И что с ней? – Вскрытие показало, что она была жестоко избита, причем повреждения такого характера, какие обычно наносятся чем-то вроде бейсбольной биты. Правда, характер повреждений неод-нозначен, и патологоанатом не смог точно сказать, какое именно использовалось орудие. Однако Блумквист сделал довольно меткое наблюдение. Травмы Ирины Петровой вполне могли быть нанесены голыми руками… – Нидерман? – Это логичное предположение. Доказательства пока отсутствуют. – Как мы будем действовать дальше? – спросила Спонгберг. – Мне необходимо переговорить с Бублански, но следующий естественный шаг – это, ве-роятно, допрос Залаченко. Мы, со своей стороны, надеемся выяснить, что ему известно об убий-ствах в Стокгольме, а в вашем случае речь идет о поимке Нидермана. Один из инспекторов гётеборгского отдела по борьбе с насильственными преступлениями поднял палец. – Можно спросить – что обнаружили на хуторе Госсеберга? – Очень немногое. Мы нашли четыре единицы стрелкового оружия. Подготовленный к смазке пистолет «ЗИГ-Зауэр» в разобранном виде – на кухонном столе. Польский «Пи-восемьдесят три ванад» – на полу рядом с кухонным диваном. «Кольт-тысяча девятьсот одиннадцать Гавернмент» – тот, что Блумквист пытался сдать Польссону. И наконец, браунинг двадцать второго калибра, который представляется на этом фоне чуть ли не детской игрушкой. Мы подозреваем, что в Саландер стреляли именно из него, поскольку она все еще жива с пулей в голове. – Что-нибудь еще? – Мы конфисковали сумку, содержащую чуть более двухсот тысяч крон. Она находилась в комнате на втором этаже, которой пользовался Нидерман. – А вы уверены в том, что это его комната? – Ну, у него размер одежды икс-икс-эль. У Залаченко вещи среднего размера. – Есть ли какие-нибудь доказательства связи Залаченко с преступной деятельностью? – спросил Йеркер Хольмберг. Эрландер помотал головой. – Все, конечно, зависит от того, как истолковывать конфискованное оружие. Но за исклю-чением оружия и того, что у Залаченко стояли очень высокотехнологичные камеры наружного наблюдения, мы не обнаружили ничего, что отличало бы хутор Госсебергу от любого фермер-ского хозяйства. |
