|
А говорят они вот что (смотри, правда ли это): они утверждают, что душа человека бессмертна, и, хотя она то перестает жить [на земле] -- это и называют смертью,-- то возрождается, но никогда не гибнет. Поэтому и следует прожить жизнь как можно более благочестиво: . Кто Персефоне пеню воздаст За все, чем встарь он был отягчен, Души тех на девятый год К солнцу, горящему в вышине, Вновь она возвратит. Из них возрастут великие славой цари И полные силы кипучей и мудрости вящей мужи,-- Имя чистых героев им люди навек нарекут. . А раз душа бессмертна, часто рождается и видела все и здесь, и в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому ничего удивительного нет в том, что и насчет добродетели, и насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде ей было известно. И раз все в природе друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, -- люди называют это познанием -- самому найти и все остальное, если только он будет мужествен и неутомим в поисках: ведь искать и познавать -- это как раз и значит припоминать. Выходит, не стоит следовать твоему доводу, достойному завзятых спорщиков: он сделает всех нас ленивыми, он приятен для слуха людей изнеженных, а та речь заставит нас быть деятельными и пытливыми, в И, веря в истинность этой речи, я хочу вместе с тобой поискать, что такое добродетель. Менон. Ладно, Сократ. Только как это ты говоришь, что мы ничего не познаїм, а то, что мы называем познанием, есть припоминание? Можешь ты меня убедить в том, что это именно так? Сократ. Я и раньше говорил, что ты, Менон, ловкач. Вот сейчас ты спрашиваешь, могу ли я тебя: убедить, хотя я утверждаю, что существует не убеждение, а припоминание; видно, ты желаешь уличить меня в том, что я сам себе противоречу. Менон. Нет, клянусь Зевсом, Сократ, я не ради этого сказал так, а только по привычке. Но если ты можешь показать мне, что это так, как ты говоришь, покажи. Сократ. Это нелегко, но ради тебя так и быть постараюсь. Позови-ка мне из твоей многочисленной челяди кого-нибудь одного, кого хочешь, чтобы я на нем мог тебе все показать. Менон. С удовольствием. Подойди-ка сюда! Сократ. Он грек? И говорит по-гречески? Менон. Конечно, ведь он родился в моем доме. Сократ. А теперь внимательно смотри, что будет: сам ли он станет вспоминать или научится от меня. Менон. Смотрю внимательно. Сократ. Скажи мне, мальчик, знаешь ли ты, что квадрат таков? Раб. Знаю. Сократ. Значит, у этой квадратной фигуры все ее стороны равны, а числом их четыре? Раб. Да. Сократ. А не равны ли между собой также линии, проходящие через центр? Раб. Равны. Сократ. А не могла бы такая же фигура быть больше или меньше, чем эта? Раб. Могла бы, конечно. Сократ. Так вот если бы эта сторона была в два фута и та в два фута, то сколько было бы футов во всем квадрате? Заметь только вот что. Если бы эта сторона была в два фута, а та--в один, разве всего в нем было бы не два фута? Раб. Два. Сократ. А когда и та сторона будет равна двум футам, разве не получится у нас дважды по два фута? Раб. Получится. Сократ. Значит, в этом квадрате будет дважды по два фута? Раб. Верно. Сократ. |
