Спешка и неудобная езда действовали мне на нервы так, что берега в подробностях я не изучал. В голову мне пришло, что эдак мы можем проехать мимо Джесси, оставив ее позади. Однако мысль эта меня не обеспокоила. Я откуда-то знал, что мы найдем ее, причем скоро.

Так оно и случилось.

Река поворачивала на восток, и не успели мы миновать обрыв рядом с изгибом потока, как прямо перед нами выросла повозка с торчащими в небо колесами, а прислонившись к ней спиной, на земле сидела Джесси. Живая и наблюдающая за моим приближением.

Сверкающая на солнце золотыми волосами.

Одетая в свои собственные сапоги и джинсы, но без рубахи.

Я хотел издать радостный клич, но к воплю радости примешались тревога и гнев.

Лодыжки у нее были связаны, руки подняты над головой и прикручены к ободу колеса.

Поблизости, кажется, никого не было.

Остановив Генерала, я спрыгнул наземь и бросился к Джесси.

— Где он? — спросил я.

— Пошел на поиски своей семейки.

— Гляди в оба.

Крадучись, я прислонил карабин к повозке. Затем я потянулся к голенищам сапог Джесси, намереваясь разрезать веревки ее ножом.

— Он его забрал. Думаешь, я сидела бы связанная, если бы нож был при мне?

Оглянувшись, я увидел, что Генерал немного отбрел в сторону. Мой нож был в сумке на его спине. Не желая терять времени, я принялся терзать узлы на запястьях Джесси.

— А я думала, что ты утонул.

— Я то же самое думал про тебя.

— Едва так и не случилось. Вцепилась в дерево и ехала на нем, как на плоту.

— Это немец тебя поймал?

— Паразит подкараулил меня спящей. У него была винтовка. Ей он меня и растолкал. Решил, что я его наверняка зарежу, если доберусь до ножа, так что отлупил меня этим сраным ружьем до полусмерти.

— Подонок, — пробормотал я. Последний узел поддался. Джесси вывернула руки из петли, а я вернулся к путам на ее ногах.

Прямо посереди живота, сразу под ребрами, виднелись красно-фиолетовые синяки, оставленные дулом винтовки.

Опустив руки, она потерла запястья.

— Как долго его нет? — спросил я и принялся за узлы на ногах.

— Я как-то не отслеживала, Тревор.

— Что он с тобой сделал?

— Притащил сюда, а ты что думаешь?

— Он делал тебе больно?

— Да он был смирный, как агнец Божий. Ты что? Конечно, он делал мне больно.

— Рубашку он забрал?

— Наводнение. Если бы вода не унесла, этот бы забрал. Всю меня ощупал, гад вонючий.

Последний узел был очень тугой, я не мог распутать его руками, так что наклонившись пониже, принялся за него зубами. Вкус веревки во рту напомнил мне, как я раздирал зубами узлы, которыми на яхте была связана Труди. Я внезапно припомнил все, что случилось с бедной женщиной и то, насколько я оказался никчемен, когда пришло время ее спасать.

Джесси прервала мои мысли, за что я был ей благодарен.

— Чертов подлюга был доволен как слон. Ты бы видел, как он меня лапал. И ртом вонючим везде полазил, когда связал меня хорошенько. Не знаю, почему он не принялся за все остальное, что ему хотелось. Просто остановился, заухмылялся и сказал: «Добраться до тьебя позже, ага. Надо найти Еву и Генриха».